Хотя страна и находится на другом континенте, в Африке, перелет туда занимает ненамного больше времени, чем в ту же Испанию, а это было немаловажным фактором. Касабланку О'Конноры отвергли — все, кто там побывал, описывали ее как ничем не примечательный шумный и грязный портовый город, очень далекий от того романтического образа, что был некогда создан Голливудом. Так что они добрались дешевым авиарейсом до Касабланки, взяли напрокат машину и двинулись на север, в Рабат, где их уже ждал номер в относительно недорогом отеле.
Стоял ранний вечер — последний их вечер в Марокко, — и О'Конноры в очередной раз шли в сторону сука. Маргарет, как обычно, находилась в приподнятом настроении, смирившийся со своей участью Ральф покорно тащился следом.
— Ну и что конкретно ты хочешь там купить?
— Ничего. Все. Не знаю. — Маргарет остановилась и взглянула на мужа. — В твоей душе не находится места романтике? — Это прозвучало скорее как утверждение, а не вопрос. — Послушай, завтра мы уезжаем, и я просто хотела еще разик прогуляться по суку, нащелкать фотографий, чтобы мы потом могли на них смотреть и вспоминать эту поездку. Ведь нам вряд ли еще удастся когда-нибудь приехать в Марокко, да?
— Мы точно больше не приедем, если придется постоянно сюда таскаться, — негромко пробурчал Ральф. Маргарет в этот момент обернулась в сторону медины, но все же услышала брюзжание мужа.
— На будущий год, — сказала она, — мы снова поедем отдыхать в Испанию. Хорошо? Так что прекращай ныть, улыбайся и хотя бы делай вид, что тебе все нравится.
Как и во все предыдущие посещения, они подходили к медине со стороны касбы
[4]
Удайя — просто потому, что, по мнению Маргарет, это был наиболее привлекательный и живописный маршрут. Сама касба была возведена на вершине крутого обрыва в двенадцатом веке. Зубчатые стены с бойницами и солидные каменные бастионы выходили некогда на пиратский город Сале. Каждый раз, оказываясь на узких улочках касбы, Маргарет испытывала ни с чем не сравнимое восхищение. Все дома здесь были аккуратно побелены, а вдоль стен, прямо от уровня земли и до высоты, как правило, около трех футов — хотя на некоторых домах ширина ее достигала восьми, а то и десяти футов — шла одинаковая полоса небесно-голубого цвета. И хотя, несомненно, полоса была нанесена на стены достаточно давно, строения производили удивительное впечатление только что покрашенных.
Ни Маргарет, ни ее супруг доселе никогда не сталкивались с таким удивительно привлекательным оформлением. Более того, хотя они и спрашивали разных людей, что бы могла означать небесно-голубая полоса на стенах домов касбы, ни у кого, казалось, не было ни малейших догадок. Все их попытки докопаться до истины вызывали лишь недоуменное выражение лиц да смущенное пожимание плечами. Создавалось впечатление, что этот элемент оформления присутствовал здесь всегда.
Из касбы путь четы О'Коннор лежал по широкой извилистой дороге все вниз и вниз, к медине. Относительно пологий спуск периодически прерывался небольшими лесенками, всего в три ступеньки, в местах, где склон становился излишне крутым. С левой стороны несла свои воды река, а с правой раскинулось обширное, заросшее травой поле — сюда любили приходить люди, чтобы посидеть и полюбоваться окружающей красотой или же просто лечь и смотреть, как жизнь неспешно течет мимо.
Вход на территорию медины был темным и непривлекательным — отчасти из-за того, что снаружи ярко светило вечернее солнце, но преимущественно потому, что над этой частью старого города была сооружена ажурная металлическая конструкция, образующая своего рода полукруглую крышу. Геометрически правильные металлические панели, похоже, не предназначались для того, чтобы пропускать внутрь много солнечных лучей. В то же время небо сквозь них мерцало матовым светом, словно перламутровое.
Едва О'Конноры оказались в полумраке медины, их немедленно окатила волна уже знакомых запахов: дыма, металлической пыли, трав и специй, свежеструганого дерева. Витал в воздухе и еще один странный и назойливый запах. Маргарет не сразу его признала, но вскоре поняла, что исходит он от кожевенных лавок. По мере приближения к суку вокруг становилось все более шумно. На фоне стука молотков ремесленников шумела и гудела многоликая толпа. Покупатели до хрипоты спорили с продавцами, и изредка то здесь, то там раздавались возбужденные или гневные крики.
Но не только людей было полно на суке, но еще и котов.
Когда Маргарет первый раз попала в медину и на сук, она была буквально потрясена тем, сколько же здесь отирается диких котов и кошек. Все они выглядели здоровыми и упитанными, и очень скоро Маргарет поняла причину — местные жители активно их подкармливали. Она набрела на своего рода кошачью столовую, где в огромном количестве дремали или просто лежали, развалившись, откормленные животные и где повсюду стояли миски с едой, оставленные специально для четвероногих обитателей рынка. Маргарет предположила, что торговцы весьма заинтересованы в подобном соседстве — кошки охотятся на мышей и крыс и не позволяют им бесконтрольно размножаться. Было здесь, правда, одно «но»: глядя на особенно упитанных представителей семейства кошачьих, мирно спящих на солнышке, Маргарет с трудом могла представить, когда им в последний раз приходилось охотиться, чтобы раздобыть себе пищу на ужин.
Как и всегда, от разнообразия предлагаемых товаров и услуг кружилась голова. Они проходили мимо палаток, в которых продавались фонари из черного металла, бутылки синего и зеленого стекла (при желании можно было заказать себе какую-нибудь особенную бутылку), изделия из кожи (в том числе и кожаные кресла), изысканные шкатулки из кедра, часы, ковры и одеяла, обувь. Разнообразная одежда висела на вешалках и просто на шестах, причем последние порой полностью перегораживали узкие улочки, так что прохожим приходилось прокладывать себе путь среди развевающихся тканей. Прямо из открытых мешков торговали разнообразными специями. Очень много попадалось серебряных безделушек. Маргарет каждый раз останавливалась у одной и той же палатки и, точно зачарованная, наблюдала, как мастер обрабатывает молотком тонкие листы серебра, режет их, придает соответствующую форму, паяет, и в итоге получаются чайники, кубки и прочая утварь.
И, конечно, вокруг во множестве стояли продуктовые палатки, в которых можно было купить еду на любой вкус: от банальных сэндвичей до цыпленка, приготовленного в тажине — традиционной марокканской глиняной посуде причудливой формы, напоминающей перевернутую воронку. Когда О'Конноры впервые проходили через сук, Маргарет изъявила желание отведать чего-нибудь из местного фастфуда, однако Ральф категорически предостерег ее от этой затеи.
— Ты только посмотри, как выглядят эти палатки, — объяснил он свою позицию. — Любого британского санитарного инспектора при виде их хватил бы удар. Здешние жители понятия не имеют о гигиене.
