— Кто вы такая? — резонно поинтересовался очнувшийся от созерцания ее прелестей комиссар. — И как сюда попали?
— Меня зовут Ксения Олеговна Меньшикова, — женщина сделала паузу и выпустила через свой изящный греческий носик двойную струйку дыма, которая почему-то не рассеялась, а так, голубоватой ленточкой, пересекла комнату и втянулась в решетку вентиляции.
Я потихоньку начал догадываться, кто сидит перед нами, но решил не торопить события.
— Я — сопредседатель правления, ведущий биоэнерготерапевт и хилер Ассоциации Ведовства и Целительства, — гостья наконец улыбнулась уголками капризных полных губ. — Вы, господа, можете не представляться.
— Как вы здесь оказались? — повторил вопрос Берест, вновь принимаясь за трубку.
— Думаю, вы и сами догадаетесь, — она небрежно повела плечом. — Не будем тратить время на ерунду. Вам ведь нужна помощь?
— Ксения Олеговна, — ровным голосом продолжал комиссар, — вы находитесь в кабинете начальника управления криминальной полиции, куда без специального пропуска и доклада секретаря пройти весьма затруднительно. Так что потрудитесь объясниться!
— Не напрягайся, Николай Матвеевич, — поспешил вмешаться я, — просто к нам на огонек завернул еще один маг. А что для настоящего мага просочиться сквозь пару-тройку капитальных стен да отвести глаза охранникам? Не так ли, госпожа Меньшикова?
Женщина слегка наклонила красивую голову, не сводя с меня пристального взгляда. В тот же миг я почувствовал, как мою собственную бедную головушку, распухшую от усилий придумать выход из безнадежнейшей ситуации, сдавили невидимые могучие руки. Пресс чужой воли ощущался буквально физически. Через секунду показалось, будто кто-то огромный и страшный заглянул внутрь меня и обвел обжигающим взглядом беспорядочную толпу моих мыслей. Я инстинктивно закрылся от этого взгляда радужным щитом ментального блока, как учила меня Ирина Колесникова, заставляя проделывать эту нехитрую операцию буквально автоматически, не задумываясь. И не зря! Сей несложный прием уже неоднократно выручал меня, включая схватку с мадхъя в Академгородке. Так получилось и на этот раз. Незваный гость исчез, и давление на мозг тут же прекратилось.
Меньшикова посмотрела на меня с некоторым уважением.
— Браво, Дмитрий Алексеевич, кое-чему вы все-таки научились! Но этого мало, чтобы остановить Саликбекову. Вы не сможете инициировать эгрегор и разрушить матрикаты.
— А вы можете? — спросил я с вызовом.
В кабинете повисла такая тишина, что стало слышно как шелестят лопасти бесшумного вентилятора под потолком. Комиссар замер за столом с нераскуренной трубкой в руке, я — посреди комнаты в боевой стойке «выпь», скрытое ожидание, которую принял непроизвольно, — сработали рефлексы рукопашника. В течение одной, бесконечно долгой минуты Меньшикова докурила сигарету, встала, подошла к столу Береста, неспеша загасила окурок, потом повернулась ко мне и спокойно сказала:
— Идемте, Дмитрий Алексеевич, мне понадобится ваша помощь. А вам, комиссар, идти туда не надо, — добавила она, не оборачиваясь, и направилась к двери.
Николай только крякнул ей вслед, потом раскурил-таки трубку и ехидно уставился на меня, продолжавшего торчать посреди кабинета:
— Ну, что стоим? Кого ждем?
— Дамы приглашают кавалеров, — я наконец-то справился с собой. — Белый танец, блин!..
То, что произошло затем в конференц-зале управления, можно было бы охарактеризовать моей любимой фразой: «так не бывает!» Тем не менее это случилось. В зале Вольскому удалось собрать около сотни человек, и к тому времени, когда там появились мы с Ксенией, энергичный профессор развил бурную деятельность. Он успел рассортировать присутствующих на несколько групп по одному ему ведомой системе, сам же влез на небольшой помост рядом с кафедрой и, расхаживая взад-вперед, хорошо поставленным голосом читал притихшей аудитории лекцию-экспромт по популярной психофизике. Самое интересное, что его слушали буквально все!
Увидев нас, Вольский остановился и сделал приглашающий жест:
— Наконец-то, Дмитрий Алексеевич, проходите сюда, прошу вас!
Присутствующие в полном молчании проводили нас взглядами до помоста, а профессор, не скрывая восхищения, протянул руку Меньшиковой:
— Антон Аркадьевич, рад познакомиться.
— Ксения Олеговна, — Меньшикова снисходительно улыбнулась и тоже подала свою узкую руку с тонкими нервными пальцами. Вольский незамедлил пожать ее и галантно прикоснулся губами к персиковой коже, но Ксения тут же высвободилась: — У нас очень мало времени, профессор, — и повернулась к аудитории. — Надеюсь, господа, вам уже объяснили всю серьезность возникшей ситуации. Но я хочу еще раз удостовериться, что все здесь присутствующие имеют желание помочь ее разрешить.
Меньшикова выдержала пятисекундную паузу, давая возможность людям принять решение. Два человека из задних рядов поднялись и молча покинули зал, остальные даже не пошевелились, устремив взгляды на необыкновенную женщину.
— Хорошо, — вновь заговорила Ксения, на сей раз низким грудным голосом, — теперь я могу сказать вам, оставшимся, что справиться с положением удастся лишь всем вместе, как единому организму, единому сознанию. Это называется — эгрегор. Чтобы он заработал, от вас требуется одно: доверие. Вы должны доверить мне свои чувства, свои мысли, свой разум, позволить мне взять часть вашей жизненной энергии, чтобы противопоставить ее силу той темной силе, что пленила вас и продолжает разрушать ваше сознание, ваши души. У нас есть только одна попытка, второго шанса не будет!
Она снова сделала длинную паузу, медленно оглядывая зал, затем так же медленно вытянула вперед правую руку ладонью к аудитории.
— Доверьтесь мне, люди! — неожиданно гулко прокатилось по залу, будто включилась невидимая мощная квадрофоническая установка. Кажется, срезонировали даже стены. И все присутствующие, словно по команде, тоже вытянули перед собой правые руки. — Я — это вы! — вновь разнеслось по залу. — Мы едины! Вы — это я!
«Оумм!» — этот чистый и мощный звук внезапно буквально потряс помещение. Светильники вдоль стен разом мигнули и погасли. Но тьма не наступила. Странный рассеянный свет, словно светился сам воздух, заполнил зал. Это жемчужно-голубоватое сияние медленно пульсировало, задавая некий ритм, которому невозможно было не подчиниться. Я скорее почувствовал, чем увидел, что Ксения теперь стоит прямо передо мной, и, повинуясь какому-то внутреннему зову, я протянул к ней руки вперед ладонями. И в тот момент, когда наши ладони соприкоснулись, мной овладело непередаваемое ощущение силы и мощи, спокойствия и любви! Любви всеобщей, всеобъемлющей, всепоглощающей — вечной! В груди вспыхнул огненный шар, но пламя его оказалось не обжигающим, а ласковым и теплым, как летнее солнце, как руки матери, как губы любимой, как улыбка ребенка… В следующее мгновение нежное пламя заполнило все мое естество, омыло каждую клеточку и прянуло во все стороны живительными лучами.
