И я устремился за пуштуном, стараясь не выйти из образа туриста-одиночки. Карты города у меня не было, зато натренированная память подсказала, что движемся мы, по всей видимости, к железнодорожному вокзалу, когда, пройдя по небольшим боковым улочкам, свернули на широкий проспект Аль-Фараби. Здесь стало не в пример легче, многолюдность — прекрасная маскировка для слежки. Я изобразил на лице восторг открытия и узнавания и даже рискнул сократить дистанцию, чтобы не упустить момент, если Байрам вдруг решит нырнуть в какую-нибудь подворотню.
Однако пуштун продолжал легким и стремительным шагом двигаться к вокзалу, пересек привокзальную площадь и свернул налево, вдоль основного здания. Я уже начал гадать, не собирается ли Байрам прыгнуть в электричку или поезд, но сразу за вокзалом обнаружился крытый пешеходный переход через железнодорожные пути, и мой пуштун наладился туда.
Народу здесь было тоже изрядно, но я все-таки поотстал для страховки. И зря! Выйдя из перехода на другой стороне, я не увидел подопечного. Кидаться во все стороны и лихорадочно вертеть головой благоразумно не решился. Если сейчас Байрам высматривает «хвост», такие действия выдадут меня с головой. Вместо этого я подошел к большому щиту с надписью «Информация» и сделал вид, что внимательно его изучаю. На щите, кроме прочего, висела план-схема местного микрорайона. Я чуть ли не носом полазил по ней, изображая интерес, потом не спеша стал оглядываться, будто сверяя план с местностью, и почти сразу заметил пуштуна.
Он действительно решил провериться, стоял левее, в тени продуктового киоска и… смотрел на лестницу перехода! Я мысленно поаплодировал себе — ай да Димыч, ай да сукин сын! Провел-таки бандюгана. Однако долго «ориентироваться» я тоже не мог, поэтому, глянув еще раз на схему, решительно пошел прямо на Байрама. Пуштун по-прежнему не смотрел на меня.
Поравнявшись с киоском, я остановился, разглядывая витрину, потом сделал радостное лицо и полез в карман за деньгами. Байрам глядел поверх моей головы. Я достал сложенную пополам купюру в пять тенге и протянул в окошечко:
— Будьте добры, бутылку кумыса.
Сонная продавщица-казашка взяла деньги и удалилась в глубину киоска. Я замер в ожидании. Пуштун — тоже. Спустя долгую минуту продавщица все же вспомнила обо мне и милостиво поставила на прилавок белую пластиковую поллитровку с красной надписью «Кымыз»:
— Отиниш
[44]
.
— Рахмат! — улыбнулся я, старательно выговорив слово.
Казашка мило улыбнулась в ответ.
— Надо говорить «ракхмет».
— Ракхмет…
[45]
Спасибо. — Я забрал бутылку и помахал рукой. — Сдачи не надо. — Повернулся и облегченно выдохнул. Пуштун быстро удалялся в сторону ряда одно— и двухэтажных домиков, выстроившихся вдоль железнодорожных путей. Я отпустил его метров на тридцать и двинулся следом, помахивая бутылкой.
Байрам свернул во двор пятого по счету дома. Спохватившись, я поднажал и почти вбежал во двор, огороженный по старинке по периметру штакетником. Шлакоблочная двухэтажка имела только один подъезд, и поскольку пуштуна во дворе не оказалось, я устремился туда. Войдя в полутьму тамбура, услышал, как на верхней площадке глухо хлопнула дверь. На первом этаже было три квартиры, и все имели мощные металлические дверные короба. Я осторожно поднялся на один пролет и заглянул на второй этаж. Там тоже оказалось три двери, и лишь одна из них была деревянной. Я не сомневался, что характерный звук могла издать только она.
«Попался!» — мелькнула радостная мысль. Воодушевленный успехом, я забыл про осторожность, поднялся к заветной двери и напрягся, прислушиваясь. Все мое внимание было поглощено попыткой уловить хоть обрывок разговора, поэтому я и не услышал, как за спиной медленно отворилась дверь в квартиру напротив, и оттуда на площадку шагнул здоровенный азиат.
Чувство опасности просигналило мне слишком поздно. Уже начиная разворот, я понял, что не успеваю. Бугай, очень похожий на киношного басмача, двигался неожиданно быстро для своих габаритов и нанес мне замечательный прямой в голову. Вот только целил он в мой затылок, а попал в лоб, да и то по касательной. И все равно удар оказался сильным, а звездоворот в моих глазах качественным. Уже ничего не видя, я чисто по наитию качнулся вправо, к перилам, и, использовав их как дополнительную опору, нанес в пространство перед собой классический «цеп» левой ногой. Попал! Но впечатление было, будто бил не человека, а стену.
Боль мгновенно пронзила всю ногу от лодыжки до бедра. Однако ударил я все-таки живую плоть, и она не выдержала. Бугай, хрипнув, рухнул на кафель площадки. Мне понадобилось еще несколько секунд, чтобы восстановить зрение. А когда узрел всю картину, понял, что все же попался. В дверях той же квартиры стоял еще один «басмач» и профессионально целился в меня из пистолета с насадкой бесшумного боя. Совершать акробатические прыжки я временно не мог, левая нога почти онемела, потому вздохнул и поднял руки.
Скрипнув, открылась дверь квартиры, где укрылся Байрам, и на площадку вышел он сам, собственной персоной.
— Все-таки русский, — с некоторой досадой констатировал он. — Ну что ж, заходи, шурави, потолкуем да чайку попьем…
Глава 11
Казахстан. Кустанай.
Март 201… года
Чайку, однако, попить долго не получалось. Меня запихнули в тесную комнату, заставленную книжными шкафами. Шкафы, правда, были забиты не хранилищами человеческих мыслей, а всякой дребеденью вроде старых газет, журналов, какими-то пакетами, драными плюшевыми игрушками и покалеченной посудой. Сидеть в комнате было абсолютно не на чем, а травмированная нога настоятельно требовала отдыха и внимания. Поэтому я бесцеремонно выгреб из самого большого шкафа пару стопок журналов и соорудил себе подобие банкетки, прикрыв сверху курткой. Уселся на импровизированное сиденье, прислонившись к шкафу спиной, вытянул пострадавшую ногу и приступил к самоврачеванию.
Дело было знакомое. Аутотренинг — великая сила, если его правильно использовать. Медитативное погружение с позитивной визуализацией проблемы. Это если по-научному. На практике сей процесс выглядит совсем неэффектно. Сидит мужик с вытянутой ногой, привалившись к шкафу. Глаза зачем-то закрыл — то ли спит, то ли молится. Губы произносят неслышные слова, руки на животе сложены. Минут через пять я почувствовал, что нога оживает. Онемение ушло, уступив место дергающей боли. Зато я точно определил зону травмы и понял, что имеется только сильный ушиб, а все кости целы. Уже хорошо. Еще через несколько минут нога вернулась в строй. Однако я решил по возможности ею пока не пользоваться, в смысле как оружием. А для ходьбы, бега и даже несильных прыжков она теперь вполне годилась.
Я немедленно встал и подошел к двери комнаты. Прислушался. Из-за неплотно прикрытой створки доносилось несколько голосов, о чем-то жарко спорящих. К сожалению, все они говорили на незнакомом мне языке. Потом хлопнула дверь — видимо, входная, — и появился еще кто-то, заговоривший по-русски. Говорил он властно и тихо, но мне было хорошо слышно, потому что остальные тут же замолчали.
