– Что-то в этом роде. Мой дед не женился почти до шестидесяти лет. А у вас есть семья? – Он посмотрел на Эммелин, а она бросила на него обжигающий взгляд.
– Кажется, мы договорились, что такого типа вопросы…
– Эммелин, я дал вам слово и просто хочу знать, есть ли у вас родственники, а не кто они.
– Нет. – Она отвернулась. Вопрос был законным, но дать на него ответ было тяжело.
– Никого?
Эммелин покачала головой. Это было не совсем правдой, так как она думала, что её отец ещё мог оставаться в живых… если закон и судьба не расправились со старым пройдохой.
– Очень жаль.
– Расскажите мне о Седжуик-Эбби, – пожав плечами, попросила она.
– Не стройте никаких планов, – покосившись на Эммелин, предупредил Алекс. – Вы не вонзите свои коготки, любящие парчу, новую мебель и итальянские росписи, в мой родовой дом.
– О, пусть это вас не волнует. Просто опишите мне его.
Подчинившись её просьбе, он с любовью в голосе подробно описал ей старинное родовое имение, и его рассказ настолько захватил Эммелин, что до тех пор, пока они не оставили далеко позади парк и не выехали из Лондона, она даже не поняла, что впервые за долгое время её провели.
– О, вы даже не собирались прокатиться в парк, – возмутилась она, оглядываясь на городские ворота.
Самодовольный мужчина рядом с ней только ухмыльнулся.
– Неужели вы хотите таким способом избавиться от меня, а? Вывезти из города и бросить одну на дороге?
– Нет, – он покачал головой, – такие дела я доверяю Генри.
– Что ж, слава Богу, теперь я это знаю. Если Генри вздумает пригласить меня на пикник, я, безусловно, откажусь!
Они рассмеялись, и Седжуик направил экипаж на главную дорогу. Когда перед ними открылся прямой путь, он предоставил свободу резвой паре лошадей, и карета немедленно набрала головокружительную скорость.
После того как Эммелин наконец удалось перевести дыхание, она взглянула на барона из-под полей шляпы, и у неё снова захватило дух от невероятной мужественности его лица: высоких скул, точёных губ и глубокой складки на подбородке. Оказавшись так близко к нему, Эммелин не могла понять, о чём думала, принимая его приглашение, и тем более как могла выйти замуж за такого мужчину.
Затем ей пришлось напомнить себе, что они на самом деле не женаты и через две недели ей придётся оставить титул, шкаф, полный нарядов, заново отделанный дом на Ганновер-сквер и, что хуже всего, она будет вынуждена распрощаться с этим человеком, который заставил её почувствовать неудовлетворённость всем, что прежде ей было дорого.
Например, собственной независимостью. Сколько раз Эммелин покидала загородные дома, радуясь, что никогда не попадалась в ловушку брака без любви с каким-нибудь властолюбивым мужчиной, который обожает командовать и по малейшему поводу топает ногой.
«Как Седжуик», – чуть улыбнулась Эммелин. Но она была вынуждена признать, что если их первые стычки были изрядно наполнены требованиями и угрозами, то потом он неожиданно стал очень милым. Взять хотя бы этот пикник – ведь Седжуик фактически умолял её поехать с ним.
«Чтобы не проводить день с Хьюбертом», – подсказал ответ её рассудок. По-видимому, пикник с ней был меньшим из двух зол, но сейчас Седжуика вряд ли можно было назвать хотя бы немного разочарованным, он выглядел абсолютно довольным. Довольным? О нет, это невозможно! В их соглашении не было места таким вещам – так же как Эммелин не имела права позволить его слугам, занимающимся сводничеством, создать у неё ошибочное впечатление, будто барон Седжуик может влюбиться в неё. Неужели они не понимают, как это невыносимо?
Кроме того, хорошее настроение Седжуика никогда не было частью их безрассудной сделки. Живая, жизнерадостная Эммелин скорее всего вызывала у него досаду и раздражение.
– О Господи, – пробормотала она себе под нос, – из этого ничего не выйдет.
– Что теперь? Вспомнили ещё одного мастера, работающего в доме, которого можно заговорить, чтобы уменьшить его доход на несколько фунтов?
– Хочу, чтобы вы знали, – Эммелин вздёрнула подбородок, – я старалась сохранить вам каждый пенни.
– И тем временем чуть не довели меня до богадельни, – Снова усмехнулся Алекс. – Вы неисправимая плутовка, когда дело касается этих мастеров. Да, вы запятнаете имя Седжуиков на много грядущих поколений.
– Мне приятно знать, что, придя в ваш дом, мастера не станут брать втридорога за второсортный товар.
– У вас есть готовый ответ на всё, что я говорю? – улыбнулся Алекс, сдвинув назад шляпу.
– Конечно.
– Тогда кто вы?
– И вы называете меня неисправимой? – Сжав губы, она покачала головой. – Я думала, мы договорились, что это не та тема, которую мы будем обсуждать.
– Да, я знаю, но нельзя винить человека за попытку. Помимо всего прочего, вы считаетесь моей женой, и что я должен сказать множеству ваших друзей, когда они спросят меня о вас? Если я не смогу им даже намекнуть на ваши симпатии и антипатии, они начнут сомневаться, что наш союз основан на любви.
– Пожалуй, – Эммелин постучала себя веером по подбородку, – здесь вы в чём-то правы.
– Итак, – сказал он, слегка натянув вожжи, – какой ваш любимый цвет?
– Зелёный.
– Вот так сразу? Зелёный?
– Нуда. Думаю, я знаю, что мне нравится.
– Этот цвет любите вы или Эммелин? – Его глаза лукаво блеснули.
– Забавно, но у нас с ней совершенно одинаковые вкусы. – Оказывается, Алекс ужасный насмешник, Эммелин и не ожидала от него такого.
– Как хорошо, – обрадовался Седжуик. – Значит, ваш любимый цвет зелёный, а это упростит покупку букетов.
– Как это?
– Я могу сказать цветочнице, чтобы она присылала вам просто зелень вместо букетов.
– Ничего себе, влюблённый муж. – Эммелин ткнула его локтем под рёбра. – Я ни за что не приму такой букет.
– Почему?
– Потому что если бы вы были влюблённым в меня мужем, то знали бы, что я также люблю жёлтые цветы.
– Полагаю, жёлтые розы?
– Откуда вы знаете? – Седжуик снова удивил её: сначала своими шутками, а теперь ещё и догадливостью.
– Один из этих красивых цветов у вас на шляпе, – указал он.
– Удачная подсказка. – Подняв руку, она коснулась пальцами шёлкового цветка, приколотого к полям шляпы.
– Ничего подобного. У меня есть ещё доказательство – у платья, которое было на вас вчера вечером, подол расшит жёлтыми розами.
«Он обратил внимание на моё платье?» – удивилась Эммелин.
– Не думала, что вы из тех, кто замечает такие вещи. Равнодушный, невнимательный человек не обратил бы ни малейшего внимания на то, что надето на женщине.
