– Тонечка Константинова – наш экономист на заводе…
Виктор с удивлением подумал, что Лилька, оказывается, так и не бросила свой чахлый заводик медоборудования, откуда, помнится, собиралась уходить еще четыре года назад.
– У нее дочь Витта…
– Маленькая? – спросил Виктор.
– Не маленькая, – хмыкнул Лихтциндер, – настоящий лось.
– Сам ты лось! – возмутилась Лиля. – Прекратите перебивать. Она не маленькая, а взрослая. Где-то лет двадцать шесть или, может, двадцать семь. Ее сыну Даньке уже шесть. Тонечка этого не переживет…
– Лиля! – хором воскликнули мужчины.
– Она пропала. Ее нет уже пять дней. Сказала, что уехала в командировку куда-то в Красноярск, в университет, но там не появлялась. И не звонит. И мобильник «вне зоны». И на филфаке МГУ в командировку ее никто не отправлял.
– Она филолог, – внес ясность Илья. – Кандидат наук, сразу после универа раз-два и защитилась. Вообще продвинутая девка. Только с личной жизнью чего-то…
– Витя, а вы там на своей работе людей не ищете? – спросила Лиля жалобно.
Виктор вздохнул.
– Я же в другой стране работаю, Лилька. И как тебе сказать… Чаще всего мы ищем смысл. Иногда даже там, где его нет. Но попутно и люди какие-то иногда находятся. Долгая история.
Илья уже возвращался из комнаты и нес фотографию.
– Вот, представляешь, в прошлом году в Ялте встретились, смешно даже. Тоня с Виттой и внуком отдыхала в Мисхоре, и мы еще смеялись, что…
– Как-то ты ее имя произносишь… – удивился Виктор.
– Витта.
– С двумя «т»?
– С двумя. Не Виктория, нет. Именно Витта. А что? У нас на работе есть Мишель. И Дженифер, сокращенно – Женя. И обе русские.
– Я тебе дам Дженифер! – мрачно взглянула на мужа Лиля. – Чуть что – сразу Дженифер.
Виктор взял снимок. За столиком на набережной веселая Лилька обнимала двух женщин – пожилую и молодую. Пожилая – горбоносая, с тяжелым узлом волос смущенно улыбалась в объектив, сжав тонкие губы, молодая была в джинсовом сарафане с яркими разноцветными пуговицами и рассеянно смотрела куда-то слегка в сторону.
– Вот она, – уточнил Лихтциндер.
– Да я понял, понял.
Барышня со странным именем Витта была настоящей красавицей. Есть такая размытая, незафиксированная, акварельная красота. Дымчатые волосы, серые глаза, и разрез глаз – как продолговатая раковина. Большой рот, бледные губы с как бы растушеванным контуром и не очень заметные веснушки. Можно пройти мимо сотни роковых брюнеток, но такую девушку не заметить нельзя. Тем более что она к тому же здоровенная, как баскетболистка, – даже сидя, все равно почти на голову выше матери и Лильки. Таких не берут в космонавты. В смысле, в фотомодели таких не берут – у нее определенно есть грудь, бедра и всякие-разные икроножные мышцы.
– Между прочим, у нее какой-то дан по айкидо, – сообщила Лиля, как будто услышала его мысль об икроножных мышцах, – или как там у них это называется.
– Это радует, – улыбнулся ей Виктор. – И вселяет надежду. А вот то, что она красивая, не радует совершенно.
– Красивая? – озадаченно переспросил Лихтциндер. – Тю…
– Ну да, куда ж ей до Дженифер, – ядовито бросила Лилька.
– Сам ты тю! – Виктор машинально допил Лилькин чай. – Очень красивая. И это плохо. Или не плохо… Или не имеет значения… А как у нее с головой?
– В смысле? – удивился Илья. – Я же говорил: кандидат наук.
– Как будто у кандидата наук не может съехать крыша. У нас в Павловке кандидаты наук лечатся, можно сказать, целыми трудовыми коллективами. И доктора тоже. Особенно из области общественных наук. И гуманитарной, так сказать, практики. Вот до чего доводит рефлексия.
– А академики встречаются? – улыбнулся Илья.
– Нет, академикам уже все по барабану. Академики рефлексией не пользуются, у них жизнь и так удалась. Но давайте серьезно. Итак, девушка умная, положительная и самостоятельная. Или я что-то пропустил?
– Ну, вообще-то Тонечка со мной делилась… – неуверенно сказала Лиля. – При других обстоятельствах я бы не стала говорить… О господи, Тонечка не переживет…
– Лиля! – хором воскликнули мужчины.
Женщина собралась.
– Витта такая… неформальная. Раньше в Крым ездила автостопом. И, бывает, не прочь выпить.
– И покурить, – задумчиво произнес Виктор.
– Ну, какое это имеет значение? – растерялась Лиля. – Я тоже курю.
– Да нет, я в другом смысле. Хорошо, понял. Точнее, ничего не понял пока. А она хороший филолог? Только не говорите мне снова про ученую степень, ребята!
Лихтциндер длинным пальцем почесал переносицу.
– Понимаешь, Витя… Мы же с Лилькой технари, во-первых, а во-вторых, я, к примеру, с Виттой и не общался, по большому-то счету.
– Да, она хороший филолог, – твердо объявила Лиля. – Тонечка рассказала мне по секрету, и при других обстоятельствах я бы…
– Лиля!
– Год назад ее пригласили работать в какую-то частную контору именно как филолога. И стали платить очень серьезные деньги. По сравнению с ними ее университетская зарплата выглядела как исчезающая величина. Но университет она не бросала из-за трудового стажа и еще потому, что любила… любит преподавать.
– Ну, я не знаю, – пожал плечами Илья. – Может, в той конторе трупы расчленяли, а маме она сказала, будто работает по специальности – чтобы не расстраивать.
– Тонечка плачет, – убито сказала Лиля. – И Данька маленький, бестолковый, без Витки жить не может. Как тебе, Илюша, не стыдно!
– А милиция что? – спросил Виктор.
– Смеешься? Милиция! – Лиля энергично хлопнула ладонью по голому колену. – Заявила, конечно, Тоня в милицию. Только ты мне, может, напомнишь хоть один случай, когда милиция кого-то находила?
– Слышь, Витек, пошли за пивом, – вдруг предложил Лихтциндер и буквально силой вытащил Виктора Александровича в прихожую.
– Ты чего? – удивился он.
– За пивом пошли! В супермаркет! Пива в доме нет, понял?
– Понял, идем, – опасливо согласился Виктор, поспешно надевая кроссовки. – Само собой. Без пива хоть удавись…
– Вот именно, – удовлетворенно кивнул Лихтциндер. – Лилька, мы за пивом. На полчасика.
– И креветок возьмите! – крикнула Лиля из-за кухонной двери.
– И креветок! – воодушевленно повторил Илья. – Конечно!
В супермаркете, прижав Виктора к пакам с пивом, Лихтциндер заявил, что эта ситуация, с его точки зрения, шанс. То есть надо обязательно начать искать пропавшую Витту. Во-первых, потому, что когда они станут искать Витту, Лилька переключится и перестанет маяться дурью, а во-вторых, потому, что все равно надо искать… если по-человечески…
