— Фантастика! — взвизгнула от удивления Анфиса. — Он в Москве давно уже проповедует эту панацею, известную, как он утверждает, с древних эпох. Ну, для пули пограничника много чести быть предтечей Виватона, но Гиляров, вероятно, и вечера устраивает у себя в мастерской, чтобы приобщить приходящих к заветному эликсиру молодости. Ведь над поисками заветного зелья трудились алхимики всех времён и народов! И вот наконец это лекарство дано людям по смехотворной цене — за полтысячи рублей пенициллиновый пузырёк.
— Ты что? Правда, что ли? — закашлялся Вадим, услышав цену. — Считаешь, что полтысячи — маленькие деньги?
— Это, к счастью, меня и спасло от психоза толпы, — призналась Анфиса. — Денег у меня много не бывает, а на полтысячи можно прожить несколько дней, не голодая. Вот и появилась как из-под земли очередная дилемма: либо купить Виватон, обмазаться и подохнуть здоровенькой и счастливой, либо воздержаться от ничего не лечащего препарата, но протянуть до очередного гонорара. Гиляров, конечно, взбесился от того, что я его ослушалась, только ничего сделать не смог, потому что я от него никак не завишу и ничего ему не должна.
— А другие?
— Вот в этом и фишка! — снова воскликнула Анфиса. — Недавно он помог одному поэту, у которого бывшая жена, Одинцова Марина, отсудила квартиру по подложным документам и выкинула парня на улицу…
— Как такое возможно?! Что ты мелешь?!
— Да уж, ты в своих дальневосточных Палестинах совсем одичал, — вздохнула девушка. — В Москве уже давно такой беспредел совершается на «законном» основании за определённую мзду. Прокуратура не может сейчас кураторствовать над произволом российских судей, вот те и пошли вразнос. Недаром когда-то Булгаков предвидел эти «кухонные пакости» и произнёс устами мессира Воланда: «Ну, что они… обычные, в общем-то, люди… вот только квартирный вопрос их погубил…».
— Ничего себе «пакости»! — проворчал Вадим. — А если человеку пойти больше некуда, но его лишают собственной квартиры на «законном», как ты говоришь, основании! Как это возможно?
— А вот так, — отрезала Анфиса. — Если государственные чиновники на «законных» основаниях страну распродают, вкладывают деньги в развитие банков Англии, Швейцарии и Америки, то такие мелочи, как частные квартиры и дома, кажутся смехотворными шутками. Гиляров воспользовался новыми законами как настоящий новый русский: он обещал поэту предоставить на время угол, но только чтобы тот интенсивно помогал распространять Виватон и сам мазался.
— Это замашки с рабовладельческим уклоном, — согласился Вадим. — Но если всё так, как ты описала, стоит ли показываться в студию этого, так сказать, художника?
— Стоит, стоит! Потому что богемных мест в столице очень мало осталось. И творческий народ терпит любые такие сборища, ибо ни поэт, ни музыкант, ни певец не может жить без публики. Недавно ДК «Горбунова» прикрыли и несколько библиотек, где собирались литературно-бардовские общества. Слыхал?
— «Горбушку» прикрыли? — ахнул Вадим. — Вдарим культурой по бездорожью?!
— Не совсем, — уточнила девушка. — Под старым названием «Горбушки» сейчас в Филях раскинулся огромный рынок телевизоров, холодильников, пылесосов, стиральных машин и прочей технократической металлистики. Москва постепенно превращается в сплошной торгово-продажно-тупиковый центр — ты это правильно подметил. Но что есть, то есть! Вот такая московская культура.
— А церковь? — растерянно решил узнать Вадим.
— Что церковь? — афронтом спросила Анфиса. — Церковь была центром культуры только во времена самодержавия. А нынешняя церковь — это маленький продажный рынок, копия той же Москвы. Достаточно тебе будет узнать, что Патриарх Кирилл, когда ещё был митрополитом Смоленским и секретарём-референтом Патриарха Алексия, устроил в конце прошлого столетия табачный бум?
— Это как?
— Очень просто. Митрополит Кирилл купил у правительства лицензию на ввоз в Россию крутых табачных изделий из Европы и Америки, импортного пива и продажу их в ларьках всем без запрета. Даже тем малолетним преступникам, которыми сейчас забиты все московские тюрьмы. Представляешь, кто участвовал в деградации населения? К тому же отгрохали взорванный коммунистами храм Христа Спасителя с Моген Давидами
[80]
вокруг креста на куполе и в мозаике храмового пола. А первый кирпич в строительство закладывал мэр города — масон девяносто шестой пробы. Так что центральный храм сейчас у нас то ли православный, то ли иудейский, то ли масонский — не поймёшь. Вот такая церковная культура.
— Да, дела… — опешил Вадим.
Ему казалось, что Анфиса что-то присочинила к своим россказням, что Москва не должна быть такой, просто не может… а почему не может? Ведь даже там, на Дальнем Востоке, постоянно возникали разные правительственные сплетни, только до Москвы оттуда, казалось, как до Луны пешком. Вот поэтому никто толком и не верил «сарафанному радио». Оказалось, всё намного хуже.
— И ещё, — продолжила Анфиса. — Может быть, это наиболее важное, чем всё остальное. — За разговором она готовила завтрак: резала болгарский перец, помидоры, огурцы в салат, заправляя всё это майонезом; жарила картошку с луком; попутно запекала в духовке стейк из горбуши, вываляв рыбу в муке с яйцом. Но сейчас, на секунду присев за стол, многозначительно заглянула Вадиму в глаза: — Может, я ошибаюсь, но сейчас в Москве творятся довольно странные вещи. Русские продукты куда-то исчезают, будто аграрная Россия никогда не кормила весь «забугорный» мир, не продавала в Первую мировую зерно наступавшим немцам, не откармливала Фиделя Кастро с его барбудосами, не снабжала безвозмездно продуктами Африку и Китай, а всегда просила милостыню у великодержавной Америки. Американскими продуктами забиты сейчас все магазины. Но это ещё полбеды. Американские учёные в конце прошедшего века придумали генную модификацию организма!
— Это ещё что за хрень такая?
— Вот именно, хрень! — Анфиса даже повысила голос. — Представляешь, обыкновенную бактерию какого-либо растения заражают чужеродным геном другого организма. Например, клубнику скрестили с генами камбалы, а помидоры — с генами скорпиона!
— Ну и что?
— Клубника и помидоры теперь не боятся мороза.
— Так ведь это же хорошо!
— Дурак! — взъерепенилась Анфиса. — Клубника, прошедшая трансгенизацию, не только потеряла свой вкус, она через одно-два потомства не сможет больше давать ягод. К тому же земляные грядки, где росла это клубника, стали уничтожать свои внутренние бактерии, а затем червяков, жуков, гусениц.
— Ну и что?
— Как ты не поймёшь? — Анфиса досадливо посмотрела на Вадима. — Когда продукт, прошедший трансгенизацию, перестаёт плодоносить, то за приобретением нового надо обращаться к одной из американских компаний. Американцы отравили практически все продукты. Более того, трансгенизации у них подвергаются животные и птица. Знаменитые «ножки Буша» — из той же коллекции. Под видом того, что они стремятся накормить весь мир, американцы везде, где только можно, убивают землю и ставят любую страну на колени не оружием — голодом. К несчастью, наше правительство прыгает перед америкосами на цыпочках, будто шуты гороховые. Кстати, мы с тобой сейчас тоже будем вкушать продукты, прошедшие трансгенизацию. Только рыба ещё, по-моему, нормальная. А так — генно-модифицированный элемент попадает в человеческий организм, а что дальше будет, одному Богу известно.
