Тимин неожиданно замялся.
– Господин рыцарь уже лег почивать… быть может, завтра с утра? Возраст…
Щавель поморщился.
– Ну… как скажешь. Не поможешь моим слугам устроить коней на ночь?
– Коней? – неожиданно напрягся Тимин.
– Да, да! Коней. Животные на четырех ногах, с хвостом и большими зубами, используются для верховой езды и перевозки грузов! – Щавель раздраженно пристукнул посохом, от чего по полу пробежал сноп искр. – И помоги им занести продукты в дом. Мы тут по пути устыдили ваших крестьян, собрали налог… Что ж вы их так распустили-то?
– Не стучали бы вы палкой, господин маг, – опасливо посмотрев на пол, сказал Тимин. – Тут всюду пыль, вспыхнет ненароком… Сейчас помогу, конечно. А вы наверх поднимайтесь, по лестнице, жена в гостиной ужин накрывает…
Когда слуга вышел, Щавель мрачно посмотрел на Трикса и покачал головой:
– Что-то здесь не то, ученик. Что-то здесь нечисто.
Трикс был с ним совершенно согласен.
Второй этаж усадьбы оказался почище и поухоженнее, чем первый. Хлопотливая пожилая дама накрыла на стол (Триксу показалось, что половина продуктов была из тех, что привезли они), Тимин обошел всю гостиную, зажигая свечи в люстрах и расставляя в темных уголках канделябры, потом разжег огромный камин. Сразу стало уютно. Иен и Халанбери пристроились в углу, на устилавших пол старых коврах и старались не показываться.
Тимин привел наследника рыцаря Арадана – бледного тихого юношу, ровесника Трикса. Тот, пряча глаза, пожал руки Щавелю и Триксу, предложил быть в усадьбе как дома и произнес заученные, идущие скорее от ума, чем от сердца фразы – о боевом братстве, о том, что «много наслышан о вас от папеньки» и о скудости приема, вызванной бедностью, а не жадностью.
Щавель похлопал юношу по плечу, изрек столь же дежурные слова о скрепленной в сражениях дружбе, о схожести Кодара с отцом – «узнаю, узнаю этот дерзкий взгляд, эти волевые губы!» и о том, что дорог не роскошный прием, а искреннее гостеприимство.
По мнению Трикса, не отрывающийся от пола взгляд юноши никак нельзя было назвать дерзким, ну а губы у него были не более волевыми, чем два раскисших вареника. Да и можно ли было ожидать иного от парня, прожившего всю жизнь в глухой провинции, с престарелым отцом и немолодыми слугами? Трикс даже попытался завязать с ним разговор, но Кодар отвечал односложно, шуткам улыбался невпопад, иногда просто не слышал вопросов – словно думал о чем-то своем.
Так что ужин прошел без особого веселья – даже бутылка старого и, похоже, хорошего вина из рыцарского подвала никого не развеселила. После еды Тимин принялся хлопотать, устраивая гостей на ночлег. Щавелю и Триксу отвели комнату для гостей – там была и огромная кровать под балдахином, и узенькая койка в алькове – явно предназначавшаяся для ребенка. Иена и Халанбери Тимин отвел в комнату для слуг, пустующую, похоже, уже много лет.
Заперев на засов дверь, Щавель молча обошел комнату, особое внимания уделив шпингалетам на окнах, а также проверив шкафы и заглянув под кровать. Ничего опаснее старого ночного горшка он не обнаружил, но это его не успокоило.
– Ложись не раздеваясь, – велел он Триксу. – И постарайся не уснуть.
– Что-то случится? – робко спросил Трикс.
– Конечно, – набивая трубку, ответил Щавель. Он уселся на кровати и загасил свечи в канделябре. Легкий красный отсвет тлеющего табака совсем не разгонял темноту. – Понимаешь ли, ученик, все в мире подчиняется законам логики и красоты. После того как мы наткнулись на деревню со странными крестьянами, проехали по темному лесу в вечерний час, встретили старого оруженосца, который увиливает от ответов, – все уже предрешено.
– Тут скрыта какая-то жуткая тайна, – сказал Трикс.
Щавель вздохнул:
– Тайна? Да, конечно. Жуткая? Отчасти. Скорее, грустная тайна, мой маленький друг. Слышал ли ты когда-нибудь историю о рыцаре Огусто?
– Нет, – признался Трикс.
– Это случилось давно, во времена моего деда, – сказал Щавель. – В те времена в королевстве свирепствовала Красная Чума. Заболевший ею вначале покрывался синими пятнами, потом истекал зловонным зеленым потом… а потом умирал.
– Почему же она Красная? – спросил Трикс.
– Потому что было одно-единственное лекарство от чумы. Три дня подряд пить человеческую кровь. Иногда в больших семьях так спасали заболевших детей – все давали ребенку часть своей крови, и болезнь отступала… Но для людей, которые очень хотели вылечиться, но не имели целой кучи любящих родственников, существовал и другой путь раздобыть много крови…
– Угу, – прошептал Трикс, чувствуя, как покрывается холодным потом.
– Рыцарь Огусто был одним из тех, кто не щадя своих сил боролся с чумой. Вместе с другими рыцарями он стоял в карантине, не давая чуме распространиться. Преследовал бандитов, которые ради спасения от чумы готовы были убивать невинных людей. Он был славным рыцарем, но чума не обошла и его.
– Я понял, – сказал Трикс.
– Нет, ты не понял. Все рыцари из отряда Огусто пришли к нему и предложили дать свою кровь. Никто бы не погиб скорее всего! Но Огусто отказался. Он сказал, что должен дать пример того, как надо стойко принимать свою судьбу. Не вводить в искушение других людей своим чудесным спасением. И что он не вправе спасаться таким способом, за который раньше преследовал других…
– Он умер? – спросил Трикс.
– Конечно. Но ты же понимаешь, ученик, что баллады и предания складывают не про тех, кто вел обычную жизнь, а про тех, кто совершил что-то удивительное. Редкое. Человек может быть сколько угодно праведным, пока беда не коснется его самого. А вот тогда… тогда он способен стать тем злом, с которым сам и боролся.
Щавель вздохнул и поднялся. Отложил трубку. Легонько стукнул посохом – и на рукояти загорелся бледный голубой огонек.
– Идем, Трикс. Я полагаю, что самое время.
Трикс шел вслед за Щавелем по темным коридорам усадьбы. Они прошли из главного здания в левый флигель. Стали медленно, осторожно, подниматься по винтовой лестнице – пока не остановились перед прочной дубовой дверью. Сквозь щель в двери пробивался слабый свет.
Здесь Щавель остановился. Тронул Трикса за плечо и указал ему на обитый железом засов, закрывающий двери снаружи. Впрочем, сейчас засов был отодвинут.
– …придет, – донесся до них слабый, незнакомый голос. – Даже не сомневайся.
– Позвольте увезти вас отсюда, сэр Гиран! – это говорил Тимин. – В лесу есть одна сторожка, вы поживете там день-другой…
– Мой верный слуга… – печально ответил сэр Гиран. – Я столько раз просил: не говори про меня слово «жил», «поживет», «проживает»…
– Сэр Гиран…
– Не надо. Я помню молодого мага по имени Радион Щавель. Я видел его глаза, когда мы сражались с витамантами. Он все понял, и он придет. Я даже полагаю, что он стоит сейчас за дверью. Входите, господин волшебник!
