— Открой глаза, Алана. Ты растаяла для меня. Теперь растаешь вместе со мной. Я хочу дать тебе еще большее наслаждение. И хочу почувствовать, сколько наслаждения получу, сделав тебя своей.
Только тогда Алана открыла глаза. И увидела над собой лицо Кристофа. Синие, как небо, глаза. И улыбку, готовую растопить снег.
— Вот так лучше. Я уже подумал, что ты снова заснула.
Она едва не рассмеялась. Спать, когда тут такое происходит?
Но она все еще наслаждалась восхитительными ощущениями и истомой, в которой плавала, как в облаке. Даже тяжесть его тела не мешала, наоборот, теперь он был так близко, совсем близко.
Она поддалась порыву коснуться его, положить руки на его голые плечи, провести ладонями до самых кончиков его пальцев. Он был по-прежнему обнажен. Неужели она возражала против этого? О чем только думала?
Его золотистое тело было так великолепно, что она окончательно потеряла голову. Он был почти варварски мужествен, но так красив! Сможет ли она точно описать его Генри, чтобы тот смог вырезать из дерева его портрет? Ей бы так этого хотелось!
Он пристально наблюдал за ней и, казалось, был заворожен ее ласками. Но ей все равно. Она ничуть не стесняется! Мало того, улыбнулась ему и поддразнила:
— Какой прекрасный сон!
— Хотел бы я, чтобы все мои сны были столь эротичны! Впрочем, обычно так оно и есть. Но давай не просыпаться от этого, согласна?
Он так жарко целовал Алану, что, похоже, не желал услышать ее мнения. Но она все равно выразила его, ответив на поцелуи.
И похоже, это отрезвило ее. Истома мгновенно испарилась, сожженная запылавшей страстью. И страсть исходила не только от него. Она словно не могла им насытиться!
От них, казалось, поднимался пар. Его спина стала скользкой от пота, и Алана не в силах вцепиться в нее пальцами, обхватила шею. И между ее бедер тоже стало скользко.
— Ты уверена, Алана?
Если он скажет еще слово, она закричит. Эта потребность, растущая в ней, была сродни панике. Она притянула его голову к себе и охнула. Это боль? Кольнула и исчезла, слишком быстро, чтобы понять наверняка. Но она наполнена жаром. Наполнена глубоко, и... и...
— О Боже!
Крещендо страсти достигло пика, но теперь все было иначе. Потому что он по-прежнему двигался в ней, продлевая изысканное наслаждение. Ее захлестывала такая нежность к человеку, принесшему этот дар! Какая роскошь — хоть ненадолго продлить эти эмоции.
Но тепло осталось. Даже после того, как он разделил с ней этот прекрасный дар и обмяк на ней, она крепко прижимала его к себе. Но он боялся придавить ее своей тяжестью. Легкие поцелуи в щеку и шею, и Кристоф перекатился на матрац. Но не отстранился от нее. Наоборот, притянул к себе и даже положил ее ногу себе на бедро, прежде чем крепко ее обнять одной рукой и осторожно откинуть волосы со щеки другой.
Алана довольно вздохнула и свернулась клубочком.
— Это было чудесно, — сонно пробормотала она, прежде чем снова погрузиться в сладостную истому.
Глава 27
Что за невероятный день был вчера! Неужели все это действительно случилось всего за один день, даже...
Но Алана решительно отогнала крамольную мысль.
Она понятия не имела, который час. В спальне Кристофа не было окон... непонятно, день сейчас или ночь. Но лампа на каминной доске зажжена. Алана чувствовала себя спокойной, полностью освеженной и совершенно не хотела спать с того момента, как осознала, что голова ее лежит не на подушке. А греет ее спину и попку вовсе не одеяло, а жар, исходивший от тела Кристофа. Огонь в камине погас, но он и не нужен. Кристоф заменит любую печку.
— Как чувствуешь себя сегодня утром?
Откуда он знает, что она проснулась? Алана не шевелилась и едва слышно дышала, чтобы не разбудить его, прежде чем сможет собраться с мыслями!
— Я сделал все, чтобы утешить тебя прошлой ночью, после того как кошмар тебя разбудил, — задумчиво продолжал он. — И рад, что ты мне это позволила. Потребность в близости другого человеческого существа вполне естественна после столь травмирующих событий.
Алана попыталась встать, но он крепче прижал ее к себе и твердо сказал:
— Это был не сон, Алана.
— Знаю. Вчера я пошутила, предположив, что это сон. Но этого не должно было случиться.
— И все же назад ничего не вернешь. Наслаждение, подобное этому, навсегда останется с нами, как и прекрасные воспоминания.
— Пожалуйста, не нужно это обсуждать! — простонала она. И немедленно оказалась на спине. Кристоф навис над ней, глядя в раскрасневшееся лицо. Хочет проверить, как горячи ее щеки? Нет, он улыбается ослепительный улыбкой, от которой перехватывает дыхание, а сердце сжимается предвкушением счастья, когда он медленно наклоняется поцеловать ее.
Но он всего лишь чмокнул ее в кончик носа, улыбнулся и сказал:
— Доброе утро... или день... пока непонятно.
Она громко выдохнула. Следовало бы разозлиться из-за всего, а особенно прошлой ночи. Он вел себя как дикарь и наслаждался тем, что было ему предложено. Но в глубине души Алана сознавала, что это не так. Он был нежным и любящим.
Она боялась этой мысли, боялась признать, как сильно он ей нравится.
— Сейчас действительно день?
Кристоф пожал плечами:
— Вполне возможно. Я уже успел позавтракать и начинал думать, что ты никогда не проснешься. Но полагаю, тебе было нужно отдохнуть.
О, это еще слабо сказано! Но подождите, он успел встать, но снова лег в постель, пока она спала?
Алана надеялась, что это не означает его желания продолжать то, на чем они закончили прошлой ночью.
Она попыталась встать. Его рука снова сжалась. Но на этот раз он сказал:
— Ты действительно хочешь, чтобы я позволил тебе встать в таком виде? Голой? Полагаю, ты могла бы захватить с собой простыню. Но тогда я останусь голым. Что предпочитаешь?
— Я предпочла бы спрятаться под одеялом, пока ты не выйдешь из комнаты. Это можно устроить?
— Нет, — рассмеялся он.
— Но если сейчас так поздно, почему ты еще здесь? — надулась она. — Почему не занимаешься своей работой?
— Догадайся — почему?
— Потому что твоя работа — это я? — предположила она.
— Счастлив подтвердить, что это так и есть.
О Господи, с ней в постели настоящий соблазнитель! Эта мальчишеская улыбка лишает ее разума. А рука не лежит спокойно: пальцы поглаживают ее обнажившееся плечо. Так легко, что она может не заметить? Так легко, что он, возможно, не сознает, что делает? Но на это рассчитывать нельзя.
Отчаянно пытаясь отвлечь его, она спросила:
