Она плотно сжала губы, чтобы он не сомневался в ее решимости. Он тут же отпустил ее. Скорее всего именно из-за этого. Она тут же вскочила. Кристоф встал так же быстро и, прежде чем она успела отбежать в другой конец комнаты, сжал ее лицо.
— У нас не было перемирия, — мягко объяснил он. — Есть отношения, которые ты найдешь более приятными, чем любое перемирие. Я не обижу мальчика, даю тебе в этом слово. Но я найду твоего Поппи, у меня просто нет выбора. Только если то, что я начинаю подозревать, — правда, ему тоже не причинят зла.
Алана замерла. Что он делает? Расставляет ей силки? В этой стране за голову Поппи назначена награда, а если бы даже и не так, его не поблагодарят за похищение и увоз дочери короля. Поппи просто казнят, и она не собирается помогать Кристофу в его поимке!
Глава 29
Капитан снова оставлял ее в ожидании. Что же, неплохая тактика! Не успела она спросить, что он имеет в виду этим непонятным заявлением насчет того, что Поппи не причинят зла, как он позвал Бориса.
— Накорми эту женщину и охраняй ценой собственной жизни, — велел он. — Никого не впускать и не выпускать.
Борис, морщась, запер дверь. А она-то собиралась сыграть на его угрызениях совести! Жаль, что Кристоф это понял! Но куда, по его мнению, она пойдет, если сбежит отсюда? Домой? Что же, вполне возможно. Она окончательно растерялась и не знает, что делать. Сказала ему все, что могла, а он по-прежнему считает ее самозванкой, так что никакой войны ей не остановить.
Борис немедленно принес завтрак: куда больше, чем она могла съесть. Может, они ожидают возвращения Кристофа? А вот она не ждала. Скорее всего он снова пошел допрашивать вора или послать в город новых шпионов следить за Генри. Но до приюта Генри жил на улицах Лондона и прекрасно знал, как избавляться от слежки, сбегать от воров и всякого, кто слишком пристально за ним наблюдает. Оставалось надеяться, что он не потерял навыков, хотя она не думала, что Кристоф, не получив желаемых результатов, посадит Генри в тюрьму.
Но Кристоф действительно вернулся, пока она завтракала, и Алана отметила его недовольный вид, когда он сел за стол и принялся наполнять тарелку разнообразной едой.
— Вор заговорил?
— Его зовут Ренье, и да. На этот раз у него было что сказать в обмен на сохранение жизни. Некий Альдо заплатил ему за сообщение о наших передвижениях и обо всем том, что может быть полезно нашим врагам. Он также назвал имя второго предателя, который, к сожалению, успел сбежать.
— Что же, по крайней мере ты знаешь два имени. Почему же так расстроен?
— Потому что Альдо убит прошлой ночью, и я опять остался с пустыми руками.
— Ты избавился от двух изменников. Это явно улучшило ситуацию.
— Тут ты права.
— Но Ренье признает, что хотел меня убить?
— Нет, твердит, что пытался напугать. Я склонен ему верить.
— Верить якобы признавшемуся предателю, а не мне?! Спасибо большое! — рассерженно вскричала она.
— Ты даже не пытаешься вникнуть в мои проблемы! Твоя история весьма стандартна. Я уже слышал ее, и не раз, причем без особых вариаций.
— Я понимаю твои затруднения, просто мы о них не подумали. Поппи был уверен, что меня сразу отведут к отцу, а у того не возникнет ни малейших сомнений относительно того, кто я такая. Доказательством должен был послужить браслет. Ты действительно считаешь, будто столь изысканное украшение может быть скопировано теми, кто в глаза не видел оригинала? Детали слишком тонкие, а драгоценные камни сияют радугой цветов. Но он был украден, так что вместо этого я осталась наедине с тобой и твоими сомнениями, что ставит меня в одинаково затруднительное положение, — со вздохом объяснила Алана.
Кристоф предпочел игнорировать ее слова и справедливо указал:
— Ты, разумеется, понимаешь, что эта история не твоя собственная, а рассказанная Поппи. Что, если он солгал тебе?
— Он не стал бы.
— А все-таки?
Алана вскинула темную бровь:
— Значит, он восемнадцать лет растил меня с целью наплести с три короба лжи? По какой причине?
— Мужчина, любой мужчина, стремится войти в абсолютное доверие обладающему властью монарху. Власть — несокрушимая мотивация.
— Верно, — кивнула она. — И все же восемнадцать лет — слишком долгий срок, в течение которого кто-то из нас, я, Поппи, мой отец, — мог умереть. И кроме того, следовало точно знать, что за это время мой отец не произведет на свет наследника мужского пола. — Она покачала головой. — Я знаю Поппи. Он не лгал мне, и я даже об этом жалею. Любая история была бы предпочтительнее той, что он считает правдой.
— Противоречишь себе, Алана? Ты уже сказала, что он оказался не тем, за кого его принимала.
— Ты намеренно стараешься придать моим словам иной смысл. Меня шокировало его прошлое. А потом и мое собственное. Но это не меняет того, кем он стал сейчас. Кем был все эти годы, в продолжение которых я его знала.
— Ты поразительна, — объявил он, к полному ее удивлению. — У тебя на все имеется готовый ответ!
Алана слегка улыбнулась:
— Спроси себя почему? Спроси, стоит ли задумываться, прежде чем сказать правду? И если бы я лгала, пришлось бы согласиться, что я поразительна.
— Знаешь, ты ведешь себя не как восемнадцатилетняя девушка, — усмехнулся он.
Она с любопытством уставилась на него, гадая о причине такого веселья, но вслух спросила:
— Чем вызвано такое убеждение?
— Большинство молодых аристократок в таком возрасте редко можно назвать взрослыми, но в тебе нет ничего от ребенка.
Алана рассмеялась:
— Возможно потому, что со мной никогда не обращались как с ребенком.
— Никогда?
Она пожала плечами.
— Полагаю, несмотря на то, как быстро полюбил меня Поппи, он все же помнил, что в один прекрасный день я могу стать королевой, и из-за этого обращался со мной иначе, чем с обычными детьми. — Но тут на ум пришло одно старое воспоминание, и Алана задумчиво протянула: — Правда, однажды... я вывихнула палец на прогулке в одном из лондонских парков и рыдала, как дитя. Тогда мне было лет шесть. И я впервые испытывала столь сильную боль. Пока доктор осматривал палец, Поппи держал меня на руках и рассказывал всякую чепуху, чтобы отвлечь. И я смеялась. Хотя из глаз лились слезы.
— Ты все еще любишь его, верно?
Это было сказано так мягко, что у нее едва не выступили слезы на глазах. Алана мгновенно насторожилась. Что это?! Новая тактика? Недаром он взывает к ее эмоциям. Она не позволит ему догадаться, что он победил!
— Как можно перестать любить человека, которого любил всю жизнь? — ответила она вопросом на вопрос. — То, чем он когда-то занимался, — ужасно, но Поппи давно стал другим. Не знаю, что еще сказать и как объяснить, что он больше не убийца.
