Так же, судя по всему, полагал и Волантис, хотя и не знал всех его резонов.
Плот еще не успели завести в затон и поставить на якоря, как из сторожки, уже окутанной ночной тьмой, огнем отсигналили, что ужин из принесенных Менкаром продуктов готов. За ужином отправился Канис и, быстро вернувшись, доставил большой термос с похлебкой и два конверта. Одно письмо было адресовано Офиухосу, второе — что удивило всех, кроме самого адресата, — Менкару. В темноте прочесть письма было невозможно, и их отложили до утра, а утром, как обычно, рабочий день начался затемно, и Менкар получил возможность вскрыть свой конверт не раньше, чем плот вышел в канал.
В конверте были две карточки почти одинакового формата. Одна была из обычной плотной бумаги и содержала несколько строк, отпечатанных типографским способом бледно-синей неразмокающей краской. По виду это была самая обыкновенная визитная карточка, но не содержащая, однако, ни чьего-то имени, ни названия учреждения, а только адрес в Искосе и приемные часы — «круглосуточно». Вторая была плотнее и запаяна в прозрачную шелковую пленку; она являла собой таласское представление о подорожной. Такая карточка давала предъявителю возможность в течение двух недель путешествовать в направлении Искоса бесплатно на любом виде транспорта, вдобавок предоставляя право на «государственный стол», что означало бесплатную кормежку в любом трактире. В верхнем правом углу стоял регистрационный номер.
Менкар повертел обе карточки в руках, с уважением провел пальцем по рубчикам на шве пленки (рубчики определенной формы были одной из степеней защиты документа), подумал, вздохнул и пошел под навес к Офиухосу — получать расчет.
Офиухос был несколько неприятно удивлен решением своего матроса, однако не стал цепляться за букву закона и требовать, чтобы Менкар отработал неделю, пока ему не подыщут замену, — плот уже порядком уменьшился и оставшиеся вполне могли с ним справиться. Менкару даже не пришлось предъявлять шкиперу присланные документы; в принципе шкипер был дядька невредный, хотя и не без причуд.
Менкар собрал свои вещички и уже вечером испытал удовольствие поужинать за «государственным столом». Вообще-то ничего особенного: Менкар как-то раньше не обращал внимания на то, что в меню трактиров содержатся блюда двух списков. «Государственный стол» разрешает заказывать что угодно и сколько угодно из первого, при условии, что все будет съедено за один присест. Второй же список содержит деликатесы и их надлежит оплачивать из собственного кармана. Менкар, впрочем, ничего другого от Таласа не ожидал; здесь от государственных людей требовалась прежде всего личная скромность.
С последней переменой трактирщица подала Менкару счет и попросила собственной рукой надписать номер подорожной. Менкар ее просьбу выполнил и в свою очередь поинтересовался, что она намерена делать со счетом.
— Отдам в банк, — ответила та. — В банке оплатят.
Рядом с Менкаром ужинал бедолага, отработавший долги на уборке ушек. Бумаги у него, разумеется, никакой не было, а только печать на руке, и в счете, предъявленном ему, хозяйка трактира попросила просто написать полное имя. Так началась Для Менкара работа на Талас.
Он особенно не торопился в Искос, раз в его распоряжении было две недели, и жалел только о том, что зимой погода не очень располагает к путешествиям на планере, а то бы он непременно испытал удовольствие от полета. Однако в слякотную, дождливую и туманную погоду это было неприятно и опасно, а посему, припомнив свой единственный не совсем удачный полет из замка Ришад, он решил все же не рисковать.
Он шел на запад с торговой шхуной. Дабы не бороться с сильным прибрежным течением, несущим свои воды на северо-восток, шхуна выходила далеко в океан и только здесь можно было наслаждаться настоящей таласской зимой. На Краю Земли в это время с неба сыпалась неприятная слякоть — мокрые хлопья снега, рождаемые встречей холодного муссона с континента и теплого влажного воздуха, поднимающегося от Отмелей вдоль Стены; на самих Отмелях дождик накрапывал практически непрерывно, и все пропиталось особой зимней сыростью, — а вот в открытом море почти всегда сияло солнце и не было жары, которая так иногда досаждала летом.
Шхуна шла неспешно, бросая якоря и делая длительные стоянки у каждого более или менее значительного поселения, и конец путешествия Менкару пришлось проделать на почтовом водомете. В столицу он прибыл аккурат накануне последнего дня, который был указан в сроке действия подорожной.
Место, указанное в визитной карточке, находилось несколько на отлете. Пока Менкар уточнял, как туда добраться, пока ждал на пристани подходящую лодку, идущую в том направлении, наступил вечер. Трое студентов, вместе возвращающихся в университетский городок на легком каяке, согласились сделать крюк и подбросить Менкара по указанному адресу.
Часа два спустя, когда наступила темнота, они еще плыли, ориентируясь в сетке каналов по огонькам, теплящимся на бакенах. Менкар сомневался, что и днем без посторонней помощи мог бы найти дорогу. Но студенты были весьма уверены в себе и, направляя свой утлый челн в очередное погруженное в темноту русло, время от времени показывали своему пассажиру маячащую то справа, то слева от носа лодки россыпь огней — то был Университет, — всякий раз встречая огни родной обители знаний восторженными возгласами и обильными возлияниями из оплетенной бутыли, стоящей на дне лодки. Не раз развеселые студенты предлагали отведать из нее и Менкару, но тот отказывался, в душе потихоньку проклиная себя за то, что связался с переучившимися школярами. С каждым новым поворотом Менкар терял надежду, что когда-нибудь он вообще доберется до места, потому что окрестности Искоса заселены очень плотно и конфигурация огней менялась чуть ли не поминутно, а огни Университета в очередной раз возникали с самой неожиданной стороны, вызывая очередную порцию восторга патриотически настроенных студиозусов.
Но всему когда-нибудь приходит конец. Наконец лодка остановилась у наклонной стены невысокой набережной, и один из студентов, поглядывая вверх, не совсем твердо произнес:
— Каажется, этто зздессь…
Менкар присмотрелся. Под фонарем была прибита табличка, и на табличке был написан тот самый адрес, что значился в визитной карточке.
— Да, — сказал он с облегчением, — приехал…
Лодка двинулась чуть вперед, и стала видна ниша в стене набережной, откуда в воду спускались ступеньки. Менкар бросил вперед, на ступеньку, сумку и выбрался из лодки сам.
— Сколько я вам должен, ребята? — спросил он.
— А, какие мелочи, — небрежно бросил один из студентов и оттолкнулся веслом. А второй добавил:
— Если встретимся, сочтемся.
— Бывай!.. — помахал рукой третий.
Лодка скользнула дальше по каналу и почти сразу растворилась в темноте; но долго еще были видны светлые куртки парней и слышно бульканье наливаемой в кружку жидкости.
Менкар поднял сумку и пошел к ближайшему дому, который стоял несколько поодаль от прочих строений. Это был трехэтажный каменный особняк обычной для Таласа архитектуры — самого дома не было видно за террасами и галереями, обвивающими его. Догадаться в темноте, где входная дверь, было невозможно, и Менкар двинулся к единственному светящемуся окошку. За стеклом видна была большая комната, обстановкой напоминающая уже виденные Менкаром официальные помещения: вдоль стен шкафы, несколько дверей, ведущих в глубь дома, стол, перегораживающий комнату надвое, и ближе к входным дверям две длинные скамьи; дверь, ведущая в помещение с улицы, обнаружилась прямо рядом с окном. За столом стояло удобное на вид кресло, в котором сидел и вязал сеть при свете масляной лампы уже не молодой человек, одетый скорее по-домашнему—в штаны и рубаху из набивного тапана.
