— Пошли, Витька, — приказал Владимир, который до этого молча счищал носовым платком с пиджака большое желтое пятно, все глубже втирая его в ткань.
Витька послушно пошел прочь за старшим братом. Они не оборачивались. «Какое счастье, — подумала Лидочка, — что траншея такая широкая и глубокая, иначе они в гневе сиганули бы в нее».
— Так их и видали на поминках, — трезво предположила Катька. — Адью — прощай шикарная жизнь.
— Помолчала бы, — оборвала ее мать. Но голос матери был встревоженным. Она подошла к краю траншеи и посмотрела вниз: — Вы простите, Лида, что вас бросили. Мы увидели в леске Валентина Дмитриевича, какое счастье, что он вернулся, и решили, что нам свидетель нужен, настоящий свидетель, солидный, не то что мы с Катькой.
— Свидетель чего? — не удержалась Лидочка.
— Свидетель того, как они над вами измывались, — ответила Катька, почувствовав, что мать замялась с ответом. — Прежде чем в грязи утопить.
— Катя!
— Шестнадцатый год Катя!
Валентин Дмитриевич подошел близко к краю, и Ольге с трудом удалось в последний момент ухватить его за талию и оттащить на безопасное расстояние от траншеи.
— Простите, — сказал он. — А если не секрет, могу ли я узнать, чем занимается Лидия Кирилловна?
— Лида что-то обронила, — сказала Ольга. — И мы ведем поиски.
Лидочка почувствовала, что отныне они с Ольгой на «ты». Общие испытания, как ничто другое, сближают людей.
— Простите? — Валентин Дмитриевич был вполне земным и трезвым человеком. — Верится с трудом.
Поскольку Ольга ничего не ответила, а Катя даже отошла в сторону, он добавил:
— Ваши… раскопки имеют отношение к несчастному случаю с Сергеем Романовичем?
— Как хорошо, что вы вернулись так рано, — сказала Ольга. — И с фотоаппаратом. Может быть, ваш фотоаппарат спас кому-то из нас жизнь.
Поэт понял, что больше ничего ему не скажут, и сам переменил тему:
— Здесь так красиво цветут ромашки… на краю леса. Я хотел их сфотографировать для моей жены. Вот и забрел сюда. Вам помочь вылезти?
— Нет, — сказала Лидочка, — я еще немного здесь побуду.
— А разве вода не холодная?
— Вода хорошая, теплая, хоть и прохладная, — светски ответила Лидочка.
— Значит, вы без меня дальше справитесь?
— Постараемся, — сказала Лидочка. — Спасибо за помощь.
— Спасибо за помощь, — повторила Ольга. — Вы не обижайтесь, что мы пока ничего не рассказываем. Мы сейчас совершаем… как это сказать?
— Мы совершаем противоправные действия, — ответило из траншеи желтое чудовище, в котором по голосу можно было угадать Лидочку. — И нам не хотелось вас впутывать.
— Хорошо, — согласился поэт. — Тогда, может быть, вы мне подскажете, кому сдать фотографию, на которой молодой человек кидает в Лидию Кирилловну кусок бетона?
— Давайте мне, — сказала Ольга. — Спасибо. Жалко, что мелко получилось.
Вересков с неохотой ушел. Ему так хотелось помочь женщинам. Но в нем не нуждались. А настоящий мужчина всегда уходит, если чувствует, что в нем не нуждаются.
— Вряд ли эта фотография тебе поможет, мама, — сказала Катька, заглядывая матери через плечо. — На этом снимке Фархад строит плотину.
— Кто?
— Это узбекский такой герой, ты мне в детстве книжку читала. Он плотины возводил, а Ширин его любила за это. Забыла?
— Прекращаем дискуссию, — сказала Лидочка. — Я замерзаю.
— Да что вы! — удивилась Катька. — Жарко, как в печке.
— А я в тени, — ответила Лидочка. Ей не хотелось и дальше нащупывать добычу босыми ногами. Так можно остаться без пальцев. Найденный на дне траншеи сук Лидочке пригодился.
Лидочка продолжала охоту за сокровищами.
Теперь ей было все равно — красива ли она или при виде ее дети зажмурятся от ужаса.
Лидочка медленно вела суком по дну, затем делала маленький шаг и завершала поиски ступней. Дело двигалось медленно. Лидочка приближалась к дальней стенке траншеи, затем, дойдя до нее, поворачивала и шла обратно.
Ольга и Катя стояли на краю траншеи и давали советы.
Солнце светило им в спины.
С каждым шагом раствор, наполнявший траншею, становился все гуще. Лидочке уже казалось, что даже двигаться в жиже тяжко, словно угодила в трясину.
Лидочка упрямо направилась пересекать траншею, на этот раз чуть правее.
И тут нога наткнулась на что-то твердое. Она замерла, лишь пальцы двигались под водой, ощупывая ящичек.
— Что-то есть? — спросила Катька. Она умирала от нетерпения.
— Не знаю, боюсь сглазить.
Лидочка зажмурилась и присела. Жижа, как вода Мертвого моря, норовила вытолкнуть ее наверх.
Плоский ящичек, хоть и увяз в глине, легко поддался.
Лидочка подняла его и выпрямилась. Но она не сразу смогла открыть глаза, потому что ресницы ее слиплись от глины.
Чтобы протереть глаза, надо было выпустить ящичек — что же делать? И тут сверху прогремел голос Ольги:
— Давай сюда, я подержу.
Лидочка потянула руки с ящиком вверх, в направлении голоса.
— Это видео, — сообщила Ольга. — Сейчас возьму.
И тут Лидочка почувствовала значительное движение воздуха, словно рядом пронесся грузовик. Тут же ее отбросило в сторону, мимо пронеслось некое тяжелое тело и с оглушительным плеском, под двуголосый женский вопль рухнуло в воду. Лидочка выпустила из рук видео и чуть не захлебнулась.
К счастью, она сразу пришла в себя и, протерев кулаками глаза, увидела нечто ужасное.
В траншее, совсем рядом, медленно поворачивалось желтое чудовище, похожее на мумми-тролля. Одного взгляда на кричащую, мечущуюся по краю траншеи Катьку было достаточно, чтобы понять: ребенок остался сиротой.
— Ольга! — воззвала Лидочка. — Немедленно приди в себя! Я в этой траншее бултыхаюсь уже полчаса и еще жива. Ты и минуты не просидела, а уже переживаешь.
Ольга тяжело дышала, не слушая Лидочку.
— Протри глаза, — приказала Лидочка. — Представь, что ты моешь голову. Главное, чтобы мыло в глаза не попало.
— Мама будет жить? — спросила Катька. К ней возвращался детский цинизм.
— Не валяй дурака, — оборвала ее Лидочка. — Твоей маме ничего не угрожает. Мы принимаем грязевые ванны. Она еще не привыкла, а я уже освоилась.
— Не смейся над матерью, — включилась в беседу Ольга, которая немного протерла глаза и разлепила веки.
— Давай я тебя подсажу, — сказала Лидочка. — Вылезай.
— Не надо, — великодушно заявила Ольга. — Раз уж я вляпалась, то буду с тобой вместе искать.
