— Меня она тоже не обманула, — сказал Женя, которому давно хотелось вставить хоть слово, но в монолог Толика пробиться было нелегко.
— Я, конечно, играл в ее игру, — продолжал Толик, сверкая глазами. — Мы берем мадам Елизавету Корф. Вы бы послушали, какой она нам тут скандал учинила. Потом чуть было во всем не созналась — только бы от страшных ментов отвязаться. Тогда мы ее домой отправили. И как сообщила мне ее дочка, Елизавета Ивановна сделала попытку отравиться, но в умеренных дозах, без вреда для здоровья. И сегодня я решил — буду брать Котову. Ордер на обыск у прокурора получил, нужно теперь у нее на квартире получить свидетельства близости со Спольниковым.
— И вы думаете, что она сидит дома и ждет вас? — спросил Глущенко.
— А куда же ей деваться? Сидит дома и трепещет, а вдруг Лидия Кирилловна оклемается? Я Лидию Кирилловну уважаю, очень интеллигентная женщина, но какого черта она в подвал полезла? Не понимаю!
— Ладно уж, Толик, — сказала Ольга. — Значит, она хотела как лучше.
— Хотела как лучше, а вышло как всегда, — проворчал Толик. Но без злобы.
Они же еще не знали о папке с черновиками и английской записке-приманке.
Когда Глущенки шли домой, Женя сказал Итусе:
— Я не верю, что она прячется дома. Она должна бороться за себя.
— Такая женщина скорее покончит с собой. Ей страшно за свою репутацию, — сказала Итуся. — Для нее репутация важнее всего. Я думаю, что она и Сергея убила потому, что не могла пережить его женитьбы на Даше. Из-за своей репутации.
Они дошли до станции. Недавно прошел поезд.
Небольшая группа людей стояла на рельсах, окружив нечто, лежащее там.
Глущенки замерли, одновременно поняв, что случилось.
— Ну вот, — сказал Женя. — Ты этого ждала?
— Может быть, — ответила Итуся. — Но я этого не хотела.
Им хотелось уйти и не смотреть, но чувство долга, чувство причастности к этой истории заставило их подойти к той группе людей.
На рельсах лежала собака, которую сшибло поездом. Люди спорили, чья она. Итуся подхватила Пуфика на руки, и они поспешили к даче.
…Когда Лидочка вышла из больницы, где провела четыре дня, она заехала к Ольге.
— Мне Толик сказал, — сообщила Ольга, — вчера Марину Олеговну отыскали. Она в Латвию к своей тетке уехала. Толик через местную полицию все узнал. Латыши обещали ее нам выдать.
Суд был осенью. Лидочка была одним из основных свидетелей, но сбежала в Крым. Она знала, что для Марины самое страшное — оказаться центром внимания в зале суда. А для Лидочки также страшно было бы встретиться с Мариной глазами.
В трех или четырех газетах были интервью с Анатолием Васильевичем Голицыным. В каждом была обязательная фраза: «Вы не принадлежите к известной княжеской семье?» И в каждой был ответ: «Мой дедушка мне об этом не рассказывал». Одно из интервью называлось «Таких не убивают». Слова относились к гражданке Марине К., «фамилию которой мы не можем открывать до окончания суда».
1997 год
Дом в Лондоне
Но есть еще одно желанье!
Боюсь сказать! — душа дрожит!
Что, если я со дня изгнанья
Совсем на родине забыт?
О, если так: своей метелью,
Казбек, засыпь меня скорей
И прах бездомный по ущелью
Без сожаления развей.
М.Ю. Лермонтов
Глава 1
Зал Шереметьевского аэропорта, в котором шла посадка на несколько рейсов сразу, напоминал палубу парохода «Титаник» в последние минуты перед гибелью. Потоки пассажиров устремились на палубу, где люди с погонами ядовито-зеленого цвета стерегли подходы к спасительным трапам.
Время еще осталось. Марксина Ильинична задерживалась. Андрей, не выносивший скоплений народа, украдкой поглядывал на часы. Конечно, идеальная жена не заметит такого взгляда, но Лидочка не удержалась и спросила, куда он торопится. По ее словам можно судить, насколько она была раздражена и взвинчена почти бессонной ночью и стечением неприятных обстоятельств, которые словно сговорились, чтобы не пустить Лидочку в Англию. Она готова уже была им подчиниться, но стечение других обстоятельств толкало ее в эту поездку. Ни один из вариантов Лидочку не радовал. Андрей об этом знал, и не следовало ему украдкой глядеть на часы. Посмотрел бы открыто.
Так Лидочка ему и сказала.
К счастью, Андрей сохранил чувство юмора и сказал:
— Мышка у нас некормленый.
Кота Мышку забыли накормить, потому что опаздывали, вернее, казалось, что опоздают. Это происходило от уверенности Лидочки, что машина не заведется, а на площади Белорусского вокзала будет пробка, хотя непонятно, кому придет в голову устраивать пробку у Белорусского вокзала в семь утра.
— Сейчас я тебя освобожу, — сообщила Лидочка мужу.
— Спасибо, — беззлобно ответил Андрей.
— О чем ты думаешь? — спросила Лидочка.
— Я думаю о том, что приехал Миклош.
Лидочка чуть было не произнесла самоубийственное словосочетание: «Опять пьянка!», но сдержалась. А Андрей догадался, что она хотела сказать, и рассмеялся.
Миклош был их общим приятелем, археологом из Будапешта, полагавшим, что в гостях обязан вести себя как венгр за границей. То есть неумеренно буйствовать и неумеренно шиковать.
— Вы Лидия Кирилловна? — спросила женщина лет шестидесяти, из тех блюдущих себя дам, которых неприлично называть старухами. Такие женщины всю жизнь торопятся, чтобы утром успеть в бассейн, вечером к внукам. А по воскресеньям полоть морковку и вскапывать грядки. Именно такие женщины занимают самые пристойные места в консерватории или на премьере у Захарова. Детей же они в свое время взрастили на жалованье младшего научного сотрудника и нередко без отцов.
— Марксина Ильинична?
— Я решила добраться на автобусе, — сказала Марксина Ильинична. — Сумка у меня нетяжелая. Все рассчитала, а поезд в метро встал в туннеле. И стоял двадцать две минуты. Я думала, что сойду с ума.
Лицо у Марксины Ильиничны было относительно гладким, ухоженным, волосы покрашены удачно, глаза чуть подведены. Никогда, никогда, никогда англичанин не будет рабом…
— Ты что? — недоуменно спросил Андрей. Значит, она заговорила вслух. Это опасно и стыдно.
— Это Киплинг. А может быть, я ошиблась, — ответила Лидочка.
— Вот эту сумку вы отдадите Славе, — сказала Марксина Ильинична. — А этот пакет, поменьше, для Иришки. Вот здесь письма, пожалуйста, не потеряйте. Тут и от меня, и от Аллы.
Лидочка уже знала, что Алла — жена Славы, сына Марксины Ильиничны, живущего в Англии. Слава и Алла расстались давно, несколько лет назад, но у них есть общая дочь по имени Иришка. У Аллы сложная личная жизнь, поэтому Иришка, как и бывает с детьми, одинокие матери которых специализируются на сложной жизни, жила с бабушкой. А на каникулы уехала к папе. Все ясно и очень современно. Кстати, Алла через месяц собирается в Лондон. Тоже погостить.
