— Вроде бы некому.
— У них везде по нескольку трубок — бери и слушай. А я не желаю выглядеть интриганкой в глазах родственников моей так называемой лучшей подруги. Так она уже и билет купила?
— Да, на двенадцатое число.
— Надеюсь, что она сможет выжать кое-что из бывшего кузнечика. Ты как думаешь?
— Я об этом пока думать не могу.
— Но ты точно не по его душу и кошелек?
— Точно, — успокоила подругу Аллы Лидочка. — У меня есть очень приличный муж, которого я люблю.
— Никогда не признавайся в таком грехе! — возмутилась Галина. — Ты надолго в командировку?
— Недели на три.
— А потом уедешь?
— Не подозревайте меня в коварстве.
— А почему не подозревать? Ведь люди — суки, а мы, бабы, в первую очередь. Как, ты думаешь, я сюда попала?
— Вопрос риторический.
— Какой бы там ни был. Но он добивался моего пышного розового тела, как альпинист Эвереста. А когда добрался до этого Эвереста, что оказалось? От получки до получки, фирма прогорела, экономим хуже, чем в Москве, а дома все думают, что я за фирмой замужем. Понимаешь?
— Грустно.
— Вот именно, что грустно. Ну ладно, мы скоро увидимся, если ты, конечно, не хочешь занять место моей Аллочки.
— Не хочу.
— Тогда я буду звонить, чтобы узнать точное время — мы с тобой ее встречать поедем. Телефон оставить?
— Думаю, вам лучше самой позвонить, — сказала Лидочка.
— Ладно, привет, — не обиделась Галина. — Кстати, у сухарика-кузнечика мои координаты есть. Он моего благоверного Джерри на дух не переносит. Но это у них взаимно.
Галина повесила трубку. За дверью осторожно тявкнула машина.
Лидочка повесила трубку и побежала к Валери, которая ждала ее, чтобы ехать осматривать дома.
Глава 7
Когда Лидочка возвратилась домой, уже чувствуя себя почти старожилом в Сиднеме, там была лишь Иришка.
Иришка открыла дверь и тут же пошла по коридору прочь, покачивая узкими круглыми ягодицами, — мы вас в упор не видим! И вообще непонятно: зачем вас фазер пустил к нам, если не имеет на вас видов. Но мы и этого не допустим — мы удержим папу в пределах целомудрия, пока не явится наша мамочка и не решит, что с ним делать дальше.
Вот что увидела в походке девочки Лидочка. Но это совсем не означало, что она была права.
— Ириша, подождите, — окликнула она девочку. — Вам звонили.
— Мне? — Иришка тут же развернулась на сто восемьдесят градусов.
— Не лично вам, а вам с папой, вашему семейству.
— Кто же? — Иришка была разочарована.
— Местная жительница по имени Галина.
— А, Галочка-выручалочка!
— Она сказалась маминой подругой.
— Она — ласковый теленок, — сообщила Иришка. — Когда я была маленькой и не все буквы выговаривала, то пела песню «Ласковая Гайка вышла на лужайку». Честное слово! А они с мамой смеялись. Я ей все прощаю, потому что она дура.
— Она знает, что ваша мама приезжает.
— Если она еще будет звонить, — предупредила Иришка, — то вы с ней язык не распускайте. Любую информацию она тут же унесет на хвосте.
— Давайте, Ириша, договоримся сразу, — сказала Лидочка. — Я буду относиться к вам лояльно, не стану вмешиваться в ваши дела, вы же воздержитесь от всяческих неточных выражений в мой адрес.
— Я свободный человек и называю людей, как мне хочется. Особенно папиных курочек.
Великое чувство облегчения охватило Лидочку. Теперь она с чистым сердцем покинет этот домик. И обретет свободу. Хватит.
Лидочка повернулась, чтобы выйти из дома. Движение было нелепым — ведь сначала надо было бы собраться и заказать гостиницу.
Но, обернувшись, Лидочка столкнулась носом к носу с Кошками из Краснодара, которые вернулись из очередного похода и заполонили собой весь проем двери, которую Лидочка за собой не успела закрыть. Они стояли сплошной массой, и преодолеть их было невозможно.
— Ирина! — возопили родственники, когда Лидочка налетела на них. — Ирина, ты сошла с ума! Лидия Кирилловна заплатила за свою комнату вперед!
Этот аргумент был для них исчерпывающим и переводил Лидочку из папиных курочек в самостоятельные и достойные люди.
— А вы, кстати, нет! — закричала Иришка с середины лестницы. Для того чтобы оскорбить дядю и тетю, ей пришлось нагнуться.
И тут, раздвинув родственников, в коридор втиснулся сам хозяин дома. Сделать это ему было нетрудно, так как он вообще мог бы проникнуть в любую щель.
— Я все слышал, — сообщил он деловым голосом совершенно спокойно, как, бывает, говорят люди, доведенные до крайности. — Мне все стало ясно. Сначала я хочу сказать, что Лидия Кирилловна не относится к числу птичек и кошечек. У меня вообще нет и не было птичек и кошечек! — Голос Славы поднимался с каждой фразой.
Он шагал вперед по коридору. Лидочка отступила в сторону, чтобы его пропустить, ибо он ее не видел — все внимание было приковано к замершей в изогнутой позе посреди лестницы дочери.
— Здесь решаю я! Мне надоело выслушивать глупости и терпеть хамство со стороны девчонки! Ты, Ирина, принимаешь мою любовь и доброту за слабость. В этом моя вина. Я думал, что с тобой можно обращаться по-доброму. Нет, ты понимаешь только палку. Ты — типичный представитель российского жлобства, новое издание своей матери. Или ты немедленно просишь прощения у Лидии Кирилловны и Василия с Валентиной, а затем ведешь себя ниже травы, либо собираешь вещи и первым же самолетом отправляешься домой.
— А зачем ты к ней в комнату лазил?! — закричала Иришка. — Я видела!
— Как так лазил? — удивился Слава.
— Вчера подглядывал, как она голая валялась!
— Лидия Кирилловна не валялась, а я не подглядывал. Иди собирай вещи!
— И не подумаю! Я уеду к Снежане. Они ко мне относятся по-человечески.
— До тех пор, пока ты живешь у меня.
— Роберт меня любит! Да, он готов на мне жениться!
— Хорошо, — тихо сказал Слава. — Ты идешь к себе, а я звоню Снежане или еще лучше самому мистеру Ричардсону и рассказываю о твоих с Робертом планах.
— Не смей!
— Ты же сказала правду? Чего ты боишься?
И тогда Иришка сдалась и кинулась, преувеличенно громко топоча, вверх по лестнице, хлопнула дверью, а Слава уселся на стул возле телефона и сжал голову в ладонях.
— Это ужас, — прошептал он.
— Воды! — приказал Василий Валентине, сам кинулся на кухню, и они там загремели стаканами.
