— Ладно, — Сашка вдруг сник, как будто из него выпустили весь воздух. — Ты что, в самом деле думаешь, что я убивать его пойду? Да и в милицию… Это еще доказать все надо. Сейчас все равно ничего не поделаешь… Как это вообще все могло произойти? Не могло такое со мной произойти…
Взгляд у него снова сделался стеклянным. Дейрдре опять стало страшно.
— А мы ужинать будем? — спросил Димка.
Дейрдре посмотрела на него так, как будто хотела испепелить своим взглядом.
— Если хотите, ешьте, я не буду, — проговорил Сашка, глядя в никуда.
— Я тоже не хочу, — сердито ответила Дейрдре, — Димочка, кушай сам, если тебе кусок в горло полезет, когда у человека такое горе.
Димка оторопел. Он не ожидал от Маши такого ехидства.
— А… ты не будешь? Ну ладно.
Ему действительно очень хотелось есть. Ну что он мог с этим поделать? Пришлось идти на кухню одному. Зажигать газ, разогревать очередную овощную смесь. Его тоже удручали все эти события, но зачем же устраивать голодовку? На всякий случай он высыпал на сковородку полный пакет: может, Машуня передумает и поест. Сашка-то вряд ли.
А Сашка все сидел, уставившись в одну точку. Маша примостилась рядом и ласково позвала:
— Саш, а Саш, не надо так. Ты лучше ори, кричи, матом ругайся, но не сиди так. Ты куда-то в себя уходишь, так нельзя.
Сашка посмотрел на нее мутным, отсутствующим взглядом, потом постепенно начал возвращаться к действительности.
— Тебе надо делать что-нибудь. Все равно что… Только не сидеть.
— Убраться надо…
— Во, во, убраться. А я тебе помогу, хочешь? Ты хотел у отца в комнате пол помыть, помнишь?
— А, да, ты права. Надо…
— Давай вместе?
— Да ты чего, там запах… Я окно открыл настежь, и все равно.
— Ничего, там уже, наверное, все выветрилось. Давай вместе возьмем тряпку, ведро, вымоем пол, вещи по местам расставим, а?
Сашка посмотрел на нее с благодарностью
— Спасибо. Пойдем, там, в ванной и тряпка и ведро.. Ты меня так пинай периодически, если я мысли буду уходить, ладно?
— Эй, ребята, — донеслось с кухни, — ну вы точно есть не будете?
Димке никто не ответил. Он вывалил подогретую смесь на тарелку и принялся жевать. Одному на просторной кухне было неуютно и очень одиноко. В коридоре было темно, за окном тоже. Пожалуй, ни разу в Жизни Найси не чувствовал себя так паршиво как здесь, в чужом городе, на чужой кухне, в доме, где недавно убили человека. Он слышал, как, громыхая цинковым ведром, прошли по коридору Сашка и Дейрдре — его Дейрдре.
Девочка ясноглазая
С кудрями белокурыми
И щеками пурпурными.
Ее зубы белы как снег,
Ее губы красны как кровь.
Много крови из-за нее
Будет пролито среди Уладов.
Так гласило предание… Он поймал себя на том, что завидует сейчас Сашке. Это была чудовищная мысль, но это было так. Сашке досталось и сочувствие и внимание, а ему, Димке — сидение на кухне в полном одиночестве. Мысль о том, что можно было встать из-за стола и пойти помочь Сашке (а работы по разгребанию наверняка бы нашлась), как-то не пришла Димке в голову. Ему захотелось плакать, но это было как-то неуместно. А вот Сашка имел сейчас полное право плакать — все-таки отец умер. «А у меня отец жив, интересно?» — подумал Димка — «Я ведь тоже без отца…»
Он доел смесь, сделал себе чай, выпил его. Сашка с Машей ходили по коридору, носили туда-сюда гремучее ведро, отжимали тряпку, тихо переговаривались, и от этого Сашке становилось еще тоскливее. Они вдвоем, а он один. Потом он не выдержал и заглянул в страшную комнату. Там, на мокром полу с тряпкой в руках ползала Дейрдре, а Сашка поднимал с пола какие-то книги и черепки — что-то, видимо упало и разбилось.
— Иди, иди, мы справимся, — бросила через плечо Дейрдре.
Димка, понурив голову, вышел. Кажется, она на него обиделась. Он принял душ и пошел спать. Глаза слипались. Он тоже перенервничал сегодня, хотя, конечно, с Сашкиным горем это не сравнить.
…Уборку они закончили только к часу ночи. Дейрдре выдраила весь коридор, а Сашка светил ей карманным фонариком. Последней была его, Сашкина комната, где беспорядка и грязи было меньше всего.
— Ну все, Маш, большое тебе спасибо. — Сашка окончательно пришел в себя, то ли от физического труда, то ли от того, что переключился на какие-то действия.
— Спокойной ночи. Спасибо тебе.
— А ты-то спать будешь?
— Я… нет, не смогу. Наверное, посижу. Посмотрю, что там от архивов осталось…
— Ты знаешь, мне чего-то тоже спать не хочется. И к Димке идти не хочу, я на него разозлилась. Можно я здесь посижу с тобой?
— Ну посиди.
— Тебе, наверное, тяжело сейчас одному будет?
— В смысле… сегодня или вообще?
— И сегодня и вообще…
— Не знаю, посмотрим… проживу один.. Я ж не маленький.
— Милый, как же тебе сейчас тяжело! — неожиданно для себя воскликнула Дейрдре, подошла к Сашке и обняла его.
Сашка размяк от неожиданной ласки и по-детски уткнулся в Машино плечо. Вышло как-то нелепо, потому что он был выше нее ростом, и они, одновременно заметив это, поспешно опустились на диван. Так и сидели: он, положил ей голову на плечо, а она гладила его по голове, как ребенка, потом обняла и прижала к себе. Сашка быстро задремал, голова у него стала тяжелой.
— Может, спать ляжешь? — прошептала Дейрдре
— Нет, я не сплю, — пробормотал он сквозь сон.
Дейрдре засмеялась.
Они заснули, обнявшись, на Сашкином диване, и проспали аж до десяти. Димка со скорбным видом болтался по квартире. Будить их он не стал — зачем? И так все ясно. Она его за муки полюбила, а он ее — за состраданье к ним. Ну и ладно. Жалко только, что билеты на вечер взял, а то мог бы сейчас уехать, Что ему здесь делать?
Он не стал им ничего говорить, когда они, немного смущенные, появились на кухне, где он тупо смотрел телек. Маша при нем звонила домой, объяснялась с родственниками, которые, конечно, были недовольны, но она сумела-таки им объяснить, почем она остается в Питере еще на два дня. Предки у нее были нормальные, побурчали, конечно, что «А как же учеба?» но, в конце концов. сказали «Твоя сессия, ты и думай потом как тебе ее сдавать».
Димка поехал на Московский вокзал сдавать ее билет.
— Ты извини, что так получилось, — сказала ему Дейрдре, — просто Сашку сейчас нельзя оставлять одного.
— Я все понимаю… — Димка потрепал ее по стриженому затылку.На самом деле он был даже рад, что они расстаются.
3
Как всегда бывает, начало было нежным и романтическим, продолжение — многообещающим. И если бы кто-то сказал Димке, что вся его лавстори кончится трупом пьяницы в грязной питерской квартире и тем, что в старых романах называли коварной изменой, он вряд ли бы поверил. В жизни так если и случается, то очень редко. Почти никогда. И почему это случилось именно с ним?
