— Кажется, Фрая начитался вдогонку к сагам, — сочувственно вздохнула Ира, — больным людям много читать вредно. Тем более такую убойную смесь.
— Передоз Фрая — вообще опасная штука, — насколько можно мрачнее подтвердил Саша. — В общем, Колбаса велел всем явиться к нему на шабаш аккурат тридцать первого октября, когда он будет прощаться с этим миром.
— Это что — ритуальное самоубийство? — Маша, кажется, постепенно выходила из тумана и начинала интересоваться тем, что происходило вокруг.
— Кто его разберет. Но он сказал, что будет раздавать всем желающем свои книги, постеры, диски и так далее.
— Как, все? Совсем отдаст? — удивилась Ира.
— Без-возд-мезд-но! То есть даром! — голосом мультяшной совы прогнусавил Саша.
— Это на него непохоже, — Маша почесала затылок, видимо, чтобы активизировать копошившиеся глубоко под ним мысли, — значит, и правда свихнулся. Он же всегда так над этими книгами дрожал. Поксерить и то не всегда давал.
— А во сколько у него вся эта тусня? — спросила Ира, открывая записную книжку в мобильнике.
— В пять. Он типа все раздаст, а потом — на электричку и туда, к сидам, — Саша опрокинул в рот последние капли как-то уж очень быстро иссякшего Гиннеса.
— Во больной! — покачала головой Ира,— там же холодно. И электрички редко ходят. Замерзнет за ночь, вернется с воспалением легких. Да еще в пустую квартиру… Хотя может, только так и лечатся. Шоковая терапия…А кто еще к нему придет?
— А фиг знает, — беспечно ответил Сашка. — Все кому не лень. Или кому халявных дисков хочется. О, смотрите, наши подваливают…
Действительно, на входе замаячила мини-толпа из пяти человек. Девушки о чем-то слегка попререкались с охранником, потом, войдя-таки внутрь, замахали руками, приветствуя «своих».
Все было ровно так же, как до того злополучного путешествия в кошмарно-туманный город на Неве. И Маше было легче думать, что никакого путешествия не было. Так, приснилось. Приглючилось. А Димка… Ну расстались — и фиг с ним. Они ведь жить вместе не собирались до глубокой старости. Ведь это так легко — сказать себе, что ничего этого не было. И Пашки Лядова не было. Мало ли кто там в поезде рассматривал ее…
Там, в зале, настраивались «Мервенты»… В общем, жизнь продолжалась и, возможно, даже налаживалась. Хотя на душе и оставался гадкий осадок: не то, все не то, и люди вокруг не те какие-то ненастоящие. А может это она сама по себе не такая, а они наоборот — такие как надо?
28
Если бы не «если бы», мир был бы совершенным… Павел ненавидел лютой ненавистью все, что выбивалось из общей гармонии. Например, мух. Более уродских созданий выдумать было нельзя. И вот опять… Осень, а какая-то оголтелая муха все бъется и бьется об стекло. Дура. Там, снаружи, холодно, а ей зачем-то туда надо. Причем не через приоткрытую форточку, а именно через стекло.
Еще пять минут под одеялом — и вставать. Светает здесь рано, так что можно еще слегка побаловать себя. Павел представил, как ему придется вместо привычной домашней одежды надевать уличную рубашку пропахшую пылью, и еще более пыльные джинсы, чтобы дойти до санузла, и поморщился.
Житье по чужим квартирам ему не особенно нравилось. Но что поделать, если того требует дело? А тут, кажется, дело выгорало. Ради такого случая можно было пожить в Москве у коллег по так называемому бизнесу. Хотя бизнесом сомнительную деятельность Павла можно было назвать только с очень большой и циничной натяжкой.
Но если смотреть со стороны, ремесло историка, по мнению Павла, очень располагало к цинизму. Проходят столетия, и тысячи лет, а люди не меняются. Кому-то нужна власть, кому-то деньги или стада верблюдов, большинству — и то и другое сразу. Некоторым позарез нужно прославиться или понравиться всем. И в старинных летописях и в последних новостях — одно и то же. Ничего более умного и интересного люди не придумали.
За властью Павел никогда не гонялся. Только дураки лезут вверх и вверх по какой-нибудь карьерной лестнице, даже не задумываясь о том, что, как только они придут на вершину горы, предварительно спихнув оттуда предшественника, тут же найдется кто-нибудь, кто в свою очередь скинет добравшегося смачным пинком под зад. К деньгам отношение у Павла было более трепетное, но тоже без особого восторга. Больше всего Паше нравилось, как он сам говорил «расковыривать заковыристое». Найти то, что не нашли другие, догнать и опередить, бороться и искать, найти и перепрятать — вот это действительно интересно. Ну а если еще и деньги впридачу — совсем хорошо.
Все началось с довольно безобидных заработков: когда Павел учился еще на первом курсе, он всерьез увлекся генеалогией и архивным делом. И тут оказалось, что у него поразительный нюх на всякие древности. Первым удачным заработком был дружеский заказ одного из старых школьных друзей: раскопать его родословную. После того, как выяснилось что бывший одноклассник — возможно, один из потомков Меньшикова, Павел получил свой первый гонорар в виду бутылки коньяка. При этом Меньшиковский отпрыск оказался человеком болтливым, и вскоре к Паше потянулись первые «коммерческие» клиенты. Вот тогда-то началась настоящая работа. Некоторым питерским нуворишам хотелось иметь не только все атрибуты новых русских, но и вдобавок к крутизне обзавестись дворянскими корнями.
И тут у Павла прорезалось одновременно два таланта. Во-первых, дъявольская интуиция: он загривком чувствовал, где «холодно», а где «горячо». Стоило ему оказаться рядом с книгой, он уже знал, будет в ней что-то ценное для него или нет. Как так получалось — Павел либо сам не знал, либо где-то в глубине души все же знал, но ни с кем этим знанием не делился. Вторым его талантом было умение раскладывать все по полочкам и выцеплять из малейших крупиц информации нужный для него смысл. Редкое сочетание «ищейка-педант», ценилось хорошо.
Но звездный час Паши настал, когда ему впервые «сосватали» иностранного клиента. Это были уже совсем другие заработки. Понятно, что нужно иностранцам: не только пыльные старинные бумажки, но и иконы, антиквариат… Это уже покруче, чем одни архивы разбирать. Одна загвоздка: и тех же икон чаще всего имелись хозяева. Это ж какое мучение: отыскивать то, что нужно клиенту, наводить справки, выискивать, вынюхивать и… обламывтьася! Ну не хочет человек расставаться с уникальной потемневшей от времени дощечкой, ну ни в какую! И вся его, Пашки Лядова, работа, летит к чертям. Ювелирная, между прочим, работа! Обидно. Но не отбирать же силой… А вот взять, то, что плохо лежит — другое дело. Главное — не попадаться. И снова помогло знаменитое лядовское чутье — он каждый раз выходил сухим из воды. Брал только там, где можно взять без последствий. И ни разу не попадался.
Заказ на бретонскую Библию, пожалуй, обещал быть самым выгодным. Особенно радовало то, что она понадобилась не только Андреасу… Вот если бы откопать ее, а потом — устроить что-нибудь наподобие аукциона? Кто больше даст, интересно? Но при этой мысли где-то в глубине души у Павла загорался маленький красный фонарик, который всегда вовремя предупреждал его об опасности. Оставалось только осознать — почему фонарик загорается? Откуда идет опасность?
