И тот питерский алкоголик тоже вроде бы сам по себе умер: сколько их травится поддельной водкой? Ни там, ни тут не подкопаешься. Но и там и тут искали одно и тоже. И не нашли.
Кто это мог быть? Рыжик? Нет. Его Вениамин Георгиевич и на порог бы не пустил, а уж чай с ним пить точно не стал бы. Он мог пустить к себе только человека из нашей, академической среды. А кто к нему мог прийти? Тамара Борисовна не знает… Я тоже.
36
На этот раз я не постеснялась позвонить Володе домой. И, конечно же, к телефону подошла жена…
— Маргарита, добрый вечер! Я все напоминаю Вовке, чтобы он вам перезвонил, но у него в одно ухо влетает, сами знаете… Сейчас я его позову.
И через некоторое время издалека послышалось:
— Вовка! Ну, оторвись ты, наконец, от своего интернета! Сил моих больше нет это видеть! Тебя Маргарита к телефону… Мог бы и побыстрее! Неудобно, человек ждет.
Я вздохнула, собираясь с мыслями. Опять эта дрожь в коленках!
— Але, Рита, здравствуй!
Ага! Как с домашнего телефона, никаких «Ритулек-красотулек!»… Впрочем, не до того сейчас. По возможности сухо и четко я изложила Володе все, что произошло на Красных Воротах и то, что узнала в первом Гуме на лестнице. И свои соображения заодно.
— Рита, бросай это все к чертям собачьим! Сейчас же! Немедленно! — Голос у Володи странно изменился.
— Но как бросать? А книга?
— Какая книга? Ты понимаешь, в какую историю ты ввязалась? Вернее, я тебя ввязал… Если и там и там — убийства, то кто знает, чем дело продолжится? Тебе еще повезло, что тот Рыжий тебя не грохнул, а только в лужу толкнул.
— Ты тоже думаешь, что это убийства?
— А ты — нет?
— Я — да…
— Вот именно! Убийства и ограбления!
— Только одно ограбление…
— Почему одно? Никто ведь не знает, что было у старика в доме кроме книг. Может и какие-то ценные штучки пропали. Ты же говоришь, что там тоже старинные вещи были и все такое?
— Ну в общем да… Наверное… Но там никаких следов грабежа. Везде порядок, по крайней мере, Тамара Борисовна так сказала.
— Так правильно! Преступник не торопился, времени у него было до фига и больше. Да и потом, если это был кто-то, кто часто приходил к Матвееву, то наверняка этот кто-то знал, где какие хорошие вещи лежат. Хотя бы примерно. Он и взял тихонько и аккуратно, так чтобы никто не заметил. А в Питере торопились, потому что знали, что мог вернуться хозяин квартиры или гости. Да и потом там всегда можно было свалить вину на каких-нибудь анонимных алкоголиков… В общем так, Рита, обещай мне, что ты с сегодняшнего дня прекращаешь заниматься всей это ерундой и думаешь только о себе.
— Я не могу этого обещать.
Откуда у меня взялась уверенность в том, что я найду книгу, даже если это и правда опасная затея, не знаю сама. Наверное, я не принимала всерьез то, что говорил Володя, а может, мне хотелось, чтобы он еще поволновался за меня.
— Ритка, пойми, ты живешь одна, дверь в твоей хрущобной квартирке картонная. Вышибут ее изящным движением плеча и заявятся к тебе.
— Не бойся, я с ними водку пить не буду. И чай тоже. Кстати, ты заметил, что они убили одного больного человека, и другого — совсем старого? И там и там вроде как причина смерти легко объясняется. Моя смерть будет смотреться не так естественно.
— А тебе это будет очень важно на том свете?! — почти заорал Володя.
— Нет, но им будет важно. Их арестуют. И ты скажешь милиции, что…
— Делать мне больше нечего! Рита, мне будет гораздо приятнее, если ты останешься в живых. К черту их с этой книгой!
— Да, кстати, как ты относишься к мистической стороне этой истории?
— Рита, будь умницей, а? Твой юмор мне всегда нравился, но сейчас все-таки давай поговорим серьезно. Я вообще считаю, что тебе надо плюнуть на всю эту заварушку. Еще лучше будет, если ты какое-то время поживешь у друзей. Ведь этот рыжий прекрасно знает, где ты обитаешь. А там, глядишь, все устаканится, вернешься к себе. Да хоть у нас живи…
— А лягушек кто кормить будет?
— Вот ведь, ёпэрэсэтэ! Твой героизм меня сражает наповал. То, что лягушки сдохнут, это, конечно трагедия. Но… — он тяжко вздохнул, видимо, делая нечеловеческое усилие для того, чтобы объяснить мне очевидное: — Если тебя убьют, их вообще никто никогда кормить не будет. Они по-любому сдохнут.
— А ты разве о них не позаботишься, если меня не станет!? — ужаснулась я.
— Рита!!! — Володя окончательно перешел на крик. — Я предпочитаю заботиться о живых людях, а не о холодных скользких тварях! Я не знаю, как с тобой разговаривать… Ты хуже обыкновенной безмозглой бабы! У бабы хоть какая-то логика есть, пусть и женская, но у тебя никакой!!!
«Надо же, подумала я, никогда не подозревала, что у мужчины тоже может случиться истерика! Кстати, жена на него за „бабу“ не обидится?» Стыдно признаться, но у меня приятно защекотало внутри от того, что Володька настолько неравнодушен к моей судьбе. За бедных квакушек было слегка обидно, конечно…
— Успокойся, все в порядке, никто меня убивать пока не собирается… — как можно бодрее проговорила я.
— Рита, я не знаю, как с тобой говорить, чтобы ты поняла… — с крика Володя перешел на страдальческий шепот.
— А ты выяснил, откуда у тебя телефон Матвеева?
— Ну конечно выяснил. Но мы, кажется, решили, что ты больше этим делом не занимаешься.
— Это ты решил, а не я. И потом, для моей же безопасности будет лучше, если я буду знать, кто именно мог приходить к Матвееву, кроме меня и Тамары Борисовны. Это, скорее всего кто-то из нашей среды. Может быть, кто-то, с кем я постоянно общаюсь в МГУ или в родном НИИ. И он ходит где-то со мной рядом и ищет удобного случая.
Володя задумался:
— Да, к Матвееву мог войти только свой человек… Сейчас посмотрю бумажку, где я это записал, может ты знаешь, кто это.
Я минут пять слушала относительную тишину в трубке.
— Вот нашел, — послышался уже спокойный Володин голос. — Мне этот номер дал один мой коллега, а ему… сейчас прочту, неразборчиво написано… Песков… Александр Песков. Знаешь такого?
— Знаю! Один очень милый человек с Истфака. Я никогда не поверю, чтобы он мог такое сделать. И потом, он же не филолог, а историк.
— А кто говорит, что это он? И почему ты считаешь, что убить мог только филолог? И потом, он-то как раз. скорее всего, не при чем. Эх, знала бы ты, с каким трудом я раскопал этот телефон! Там была целая цепочка. Вообще, чем дальше в лес, тем толще партизаны. Я только сейчас начинаю соображать, какая нездоровая суета была вокруг этого номера. Добывали его как секретную информацию. — Володя помолчал: то ли задумывался (что вряд ли), то ли выдерживал эффектную паузу. — Господин Песков дал этот телефон не мне, а моему другу Федьке. Ты его не знаешь, мы с ним сначала в армии служили, потом я пошел на Фил— он на Истфак, потом ушел оттуда… Не важно все это, кто куда пошел, не об это речь. Важно, что Песков, когда давал телефон Федору, заставил его клясться всеми страшными клятвами, что этот номер не узнает никто из посторонних. Из тех, кто к науке не имеет никакого отношения. Три раза переспрашивал, для кого это нужно и зачем.
