Бежать не было сил. Ночная попойка вытянула из него все соки. Это только супермены в кино бегают по десять суток кряду.
Присев на корточки, он курил, разглядывая заиндевелое тело клона в консервирующем саркофаге. Он думал о том, что его семья — обычные люди. И их пороки присущи всем, просто в силу своего положения и власти они смогли спокойно реализовать большую часть того, что обычные люди держат взаперти, из страха перед ответственностью.
И он тоже вкусил этой вседозволенности. Почему его не мучит совесть? Почему он сидит и курит рядом с остывшим телом брата?
Ответ был прост. Он никогда по-настоящему не любил. Он скользил по поверхности жизни, ни в чем не нуждаясь, не зная ни горя, ни радости, ни любви, ни отчаяния. Ему было все равно.
«Теперь это кончилось, — с ужасом подумал он. — Мозг отца послал сюда киборгов. Из Башни не вырваться…»
Джону вдруг стало жаль себя, и одновременно он испытал отвращение, будто смотрел со стороны на сгорбленную фигуру с импульсной винтовкой между колен.
Отец раздавит его как клопа.
Джону вдруг отчаянно захотелось жить. Не встать на дороге свихнувшегося выходца с того света, не ломать копья ради восстановления справедливости и наказания преступников, а просто выжить. Это почти животное чувство было еще более противным, чем все остальные. Но оно было сильнее любого другого.
Джон встал, чувствуя себя позорно, как мелкий воришка, схваченный за руку в прилюдном месте. Он не мог горевать о брате или ненавидеть отца. Максимум, на что он оказался способен, — это в страхе спасать свою шкуру.
Осторожно пробравшись к выходу, он выглянул в коридор. Тот был пуст из конца в конец, насколько хватало глаз. Джон шагнул в его стерильную белизну и тут же почувствовал, как где-то рядом отворилась дверь. Он успел оглянуться и увидел, как киборг сделал шаг в коридор, вскинул винтовку и нажал спуск.
Что-то ударило Джона в грудь, чуть пониже ключицы. Энергия снаряда отшвырнула его к стене. Сползая по ней, он беспомощно хватал руками воздух, оставляя размазанную кровавую полосу на белоснежном пластике.
Он не потерял сознания, а просто онемел от дикой боли и страха.
Киборг опустил импульсную винтовку. Его шаги эхом отдавались от стен, как раскаты далекого грома. Подойдя к Джону, он сгреб его за воротник и зашагал дальше, волоча за собой обезумевшего от боли человека, как тянут мешок с отходами.
По полу коридора за ними тянулся длинный, кровавый след…
* * *
Джон пришел в себя в ослепительном свете хирургических ламп.
Он попытался пошевелиться, и это удалось, хотя всю левую часть туловища прострелило нестерпимой болью.
Сбоку от него, за пластиком биореконструктивной камеры, какие обычно использовались для выращивания клонов, находилась странная конструкция, напоминавшая несколько улучшенный вариант человеческого скелета, выполненный на сервоприводах, из титано-керамлитового сплава.
Это был эндоостов киборга. Такие модели выпускались очень давно, и от них отказались в силу неэстетичности пластиковых заменителей кожи и лица-маски. Гораздо проще и дешевле было вырастить клона, чем монтировать подобных монстров.
Джон застонал. Он страшно боялся, что сейчас появится ранивший его киборг и произведет контрольный выстрел. Однако помещение оставалось пустым, лишь перемигивались контрольные лампочки на компьютерных консолях.
И тут он испытал другой страх.
Зачем его притащили сюда?
Ужас захлестнул все его существо, заставив двигаться простреленные мышцы. Он сел, несмотря на адскую боль, и попытался встать, но добился лишь того, что неловко упал с хирургического стола на устланный пластиковыми плитами пол.
Перед глазами поплыли радужные пятна.
На губах Джона выступила кровавая пена. Внезапно он почувствовал, что уже не боится. Хуже не будет. Он уже мертв. Окровавленные губы искривила усмешка. Единственное, чего он желал в тот момент, была смерть, быстрая и безболезненная. Он чувствовал, что готов к этому, лишь бы его тело не смогли использовать…
Страх перед смертью оказался намного слабее того ужаса и отвращения, которые он испытывал от одной мысли, что могут сделать из него на этой самой аппаратуре.
Андрэ Сент-Иво никогда не отличался оригинальностью.
«Ванг Шиист!!!» Наконец в Джоне заговорила погребенная под страхом и безволием ярость.
Стиснув зубы, он уцепился за край хирургического стола и встал.
В соседнем помещении, за прозрачной пластиковой перегородкой, он увидел знакомый цилиндр из темного, матового металла. Это был один из аппаратов поддержания жизни из их фамильного склепа.
Джон зарычал. Там, в соседней лаборатории шел какой-то процесс. Подняв здоровой рукой стул, он с силой ударил им в перегородку, но тот пружинисто отскочил от толщи прозрачного бронепластика. Боль вновь швырнула Джона на пол.
— Нет, так не пойдет… — едва слышно прохрипел он, цепляясь за привинченное к полу операторское кресло, установленное перед компьютерной консолью. Джон скорее заполз, чем сел в него, и машинально положил окровавленные пальцы на клавиатуру.
Оказалось, что тут не требуются приоритеты и коды. Спустя некоторое время Джон понял, что находится в полностью автономном комплексе, оснащенном собственным процессором и энергоустановкой. Предполагалось, что, если человек проник сюда, значит, он имеет все необходимые полномочия.
Джон огляделся, мучительно борясь с болью и плавающим перед глазами розовым туманом. Этот комплекс создан Арамантом. Но к чему всегда стремился его брат?
«Вечная жизнь»… Это лаборатории «Вечной Жизни»!
Теперь Джон понял, что тут делает мозг отца.
— Я достану тебя, ублюдок… — прохрипел он, вновь поворачиваясь к клавиатуре.
Через минуту он разобрался, чем различаются два помещения и почему между ними возведена бронированная стена. Лаборатории «Вечной Жизни» располагались там, за стеклом, а он находился в комплексе «Искусственный человек», той самой перспективной разработки, о которой упоминал Арамант в склепе.
«Значит, для кого-то вечная жизнь, а из меня монстр?» — с обреченной злобой подумал Джон, покосившись в сторону пластиковой стены.
Послушная машина с терпеливой скрупулезностью отвечала на его вопросы. Технология нового поколения биороботов была чрезвычайно проста в своем общем замысле и неимоверно сложна и высокотехнологична в деталях.
Мозг нового робота должен был представлять органичное соединение двух живых полушарий и мощного микропроцессора, содержащего основную базу данных. В нем были смонтированы ингибридоры личности, в которые записывались основы будущего характера. За поведенческие мотивации отвечала живая часть мозга.
Это была идеальная биоконструкция. Саморазвивающийся, обладающий интеллектом и личностью биоробот.
