Продолжаю медленно отступать. Параллельно, со скрипом запускаю процесс преображения. Сильно мешает ощущение безнадежности. В ответ я только глубже вонзаю зубы в истерзанный язык. Если выберусь отсюда, то разговаривать не смогу еще очень долго. Сейчас мне нужна бездумная ярость, и боль — самый быстрый способ ее разбудить. Больше боли, больше ярости. Наконец-то!
По всему телу начинает пробиваться броня, тело увеличивается, вознося взгляд все выше. Клочья одежды брызнули во все стороны. Кажется, за последнее время я немного прибавил в весе и размерах. Но до этого монстра все равно не дотягиваю. Без шансов. Его чешуя даже на первый взгляд древняя и непробиваемая. Словно зверь вышел из старых сказок про хтонических чудовищ. Тех самых, на которых жили люди, росли горы и текли реки. Сомневаюсь, что кто-нибудь способен с ним справиться. Даже Граф, с его хваленой мощью и опытом, пасует перед этим созданием.
Наконец преображение завершается, и мои лапы в ярости взбивают каменную поверхность. Земля вспучивается, подобно крему под лопастями миксера. Всеми силами я стремлюсь пробудить в себе ту дикую ярость, которую усыплял в переулке. Ей не место среди людей, но сейчас она мой единственный шанс. Если не на победу, то на почетную гибель.
Странно, но враг не нападет. Наблюдает с отстраненным интересом, словно мои действия удивляют его. Или забавляют. Только задавив в себе панику, я смог заметить свет разума в фиолетовых глазах. Нечеловеческий, холодный разум древней рептилии. Непростой зверь. Выжидает. Решает мою судьбу.
Я делаю крохотное движение вперед и еле успеваю отскочить. Монстр явно дает понять, что приближаться не стоит. Ближайшая ассоциация — величественный взлет космического шаттла. С той же грациозной неторопливостью длинный хвост взмывает вверх и обрушивается в нескольких метрах от меня. От удара земля вздрагивает, словно произошло небольшое землетрясение. Мелкие камешки шрапнелью барабанят по чешуе, а взрывная волна поднимает клубы пыли. Мое раздраженное шипение остается без ответа. Что ж тебе надо?
Поведение динозавра изменилось. Слегка вытягивая голову то в одну, то в другую сторону, он с любопытством оглядывает меня. Кажется, вспышка ярости произвела на него впечатление. Не ожидал такого от лысой мартышки? Не обращая внимания на мою ярость, зверь продолжает осмотр. Еще бы под хвост заглянул, естествоиспытатель.
Наконец, приняв решение, рептилия одним прыжком оказывается рядом со мной. Я очень наивно полагал, что у меня есть шансы. Двигался он быстрее вспышки фотоаппарата, мгновение — и стальные челюсти сжимаются на моей шее. И хотя его хватка больше напоминает ошейник, я прекрасно понимаю, что могу остаться без головы в одно движение. Последняя надежда пропадает, когда тяжелый хвост ложится поперек моего туловища, намертво прижимая к земле. Не шевельнуться.
Длинный язык скользит по моей морде, слизывая остатки крови из прокушенного языка. Нет, я догадываюсь, что жрать меня он передумал. Слишком осторожно удерживает зубами, даже мой рывок умудрился погасить без последствий. Но ведь противно. Еще бы в рот ко мне залез. Обойдусь без французских поцелуев с доисторическими ящерами.
Извернувшись, насколько смог, я что есть мочи двинул ему хвостом. Раз, другой, третий. Все без толку. Нормально не размахнуться, слишком плотно прижимает. Но и остановиться уже не могу, бьюсь, словно в припадке. От бессилия хочется выть. Зато удалось просунуть лапу под его захват, если перевернусь — можно будет работать когтями. Не знаю, как у этой твари, а у меня снизу броня слабее. Чувствую, должно там быть уязвимое место, все же мы к одному виду относимся.
Умный гад. Почуял. Зубами прихватил так, что в глазах потемнело, пошевелиться боюсь. А этот осторожно мою лапу отодвинул и своей прижал. Все, Саша, отпрыгался. Теперь только глазами моргай.
Да и вообще поза моя мне совсем не нравится. Надеюсь, он меня за самку не принимает. Вот это будет номер.
Да что ж такое-то?! Только он хватку ослабил, как я в сторону рванул и опять не успел. На первый взгляд, двигается неловко, но скорость взрывная. Рывок, и я снова в капкане. На этот раз он мою морду прижал. Правый глаз на него смотрит, левый — в землю.
— Ох, и уродливый же ты, братишка. — Шипящих в моей речи хватает, но кому ее тут слушать? Эта образина по-русски всяко не поймет.
Русский, может, и не знает, а вот интонации уловил. Надавил так, думал, мозги вытекут.
— Понял, понял. Слушай, заканчивай, а? — Каменная крошка забивается в пасть, но своя речь успокаивает.
Словно поняв, о чем я прошу, мой древний предок раззявил пасть и резким движением вцепился в собственную лапу. Острые зубы походя вскрыли броню, и густая, вязкая жидкость потекла вниз по чешуе. Называть ее кровью у меня язык не повернулся. Разве бывает ядовито-зеленая кровь? Спустя мгновение эта бурда попала мне в глаз и рот. Вот тут я задергался изо всех сил. Проникая везде и всюду, она, казалось, прожигала меня насквозь. Мерзость! Сил у меня резко прибавилось. Тело плясало, мышцы выгибало дугой и вспучивало в самых невероятных местах. Я сжимался в комок и распрямлялся пружиной. Нелегкое дело моего освобождения взяли на себя инстинкты, но и они спасовали перед голой силой. Ящер просто придавил меня своим телом, продолжая потчевать отравой.
Больно. Очень больно. Сознание не выдерживает и начинает гаснуть.
— Сашка, очнись!
Щека горит. Ядовитая кровь продолжает жечь, но уже слабее. «Ихор» — в памяти всплывает непонятное слово.
— Да хватит меня поить этой гадостью! Тварь ты древняя! — Резким движением отмахиваюсь от ящера. С невнятным писком тот отлетает в сторону.
— Какой гадостью? — А потом злобный вопль: — Как ты меня назвал?!
— Василек? — Сам чувствую в своем голосе невероятное облегчение. — А где ящер?
— Тут только один ящер. И если этот крокодил-переросток не объяснится — я пущу его на зимние сапожки.
— Стой. — Для наглядности я выставил перед собой ладони. — Дай я в себя приду.
Женя сузила глаза, но промолчала. Хорошее у нее терпение. Несколько минут, пока я собирался с мыслями, девушка сидела спокойно и не мешала.
— Жень, что такое «ихор»?
— Так называют кровь демонов, драконов и других тварей. Мифических. Она обладает магическими свойствами, по крайней мере, так утверждают сказки.
Она начала приводить примеры, но я перебил, недослушав до конца. Суть уловил, пока этого хватит.
— Второй вопрос: что со мной было? Отчего ты начала хлестать меня по щекам? — Я приложил к лицу холодную ладонь. — До сих пор горят.
— Ты отключился. Мозговая активность нулевая, сердце еле стучит, заклинаниями не прощупываешься.
— Понятно. Тогда ладно, а то мне всякая жуть причудилась. Ты что-то хотела спросить?
— Только одно, — Женя склонила голову набок, — с каких пор у тебя фиолетовые глаза?
Прошло минут двадцать с тех пор, как я очнулся. Мы сидели на поляне и спокойно беседовали. Я рассказывал Васильку о своем трансе, а она выпытывала детали. Изменение глаз ее не сильно заинтересовало, по сравнению с сюжетом полусна — плюнуть и растереть. Древний оборотень — вот это интересно. А глаза? Ну сменилась пигментация — стали вдруг фиолетовыми, и что? Для человека — нонсенс, а для оборотня — мелочь, не стоящая внимания. У нас весь организм как пластилин.
