Сами Джонни от интервью отказывались. Единственная фраза, которую они говорили журналистам, звучала: «Меня послал Повелитель!».
В связи с этим активизировались священники. Батюшка Светы, в отличие от своей дочери, заявлял, что Джонни – это архангелы Господни, которые, как и сказано в Библии, явились перед возвращением Спасителя. Наводят они здесь ревизию, а скоро прибудет Повелитель, то есть Иисус. Таким образом, Файл уже стал Иисусом Христом – мало ему Маркса и Ленина.
Во-вторых, газеты пестрели сообщениями об акциях Джонни. Джонни прекратили кровопролития в Закавказье, проникли на все предприятия и в конторы, потребовали соблюдения законов и правил, а поскольку законов и правил было множество, неразбериха началась полная. К тому же Джонни продолжали размножаться, программа копирования работала исправно, так что каждые полчаса в стране образовывался новый Джоннитаун под соответствующим порядковым номером. Последним был зарегистрирован Джоннитаун-741 под Смоленском. В каждом по десять тысяч человек. То есть Джонни.
Гласность и плюрализм пока еще не были отменены, поэтому отношение газет к новым порядкам было разное. Газеты демократов сомневались: нужны ли нам Джонни в таких количествах? Но консерваторы, в особенности ветераны, были в восторге. Им не нравилось только одно – иностранное имя пришельцев. Они предпочитали называть их Иванушками.
Но самым любопытным образом повели себя военные. Разоружиться-то они разоружились… Файл их уже почти всех разоружил. Однако от попыток сопротивления перешли к полному подчинению Джонни и стали формировать собственные отряды, которые назывались просто Ивановыми. Фабрики по изготовлению армейского обмундирования уже срочно шили новую форму для Ивановых, а Министерство обороны закупило в Южной Америке тридцать мешков орлиных перьев для шлемов.
Короче говоря, убегал я из страны неустроенной, а вернулся в государство Джонни и Ивановых.
«Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым!» – прочел я в газете «Единство» старый забытый лозунг. По-видимому, имелся в виду юный возраст Джонни.
Утром мы покинули здание Мариинского дворца, к которому уже стекались депутаты, чтобы под руководством Файла принять новые постановления, регулирующие отношения населения и Джонни.
По радио передавали Указ «О чрезвычайных мерах по защите чести и достоинства спасителей Отечества». Имелись в виду Ивановы и Джонни.
Потом хор мальчиков затянул песню на старый мотив:
Джонни – наша слава боевая!
Джонни – нашей юности полет!
С песнями, борясь и побеждая,
Наш народ за Джонами идет!
«С песнями борясь… Борясь с песнями…» – бормотал я, шагая по Исаакиевской площади. Дылда и Комик едва поспевали за мной. Мы были как ряженые в этом мире порядка и чистоты.
Первым делом я позвонил мамке на работу, в приемный пункт.
– Мамка, это я…
– Димка? Живой? Господи! – она хотела заплакать, но вместо этого сразу же набросилась на меня. – Ну, только приди домой! Я тебе задам! Я из тебя дурь-то выбью! Ты где же шатался, паразит?!
Я пытался ей что-то объяснить. Она не слушала и грозно орала, чтобы не заплакать.
Вдруг в дверь телефонной будки постучали. Я оглянулся – стучал Джонни.
– Повелитель, четыре минуты прошло. Разговор по телефону-автомату – только четыре минуты.
– Ты что, спятил?! – закричал я. – Я с матерью разговариваю, и никакой очереди нет!
– Закон для всех один, – мягко произнес Джонни и нажал на рычажок автомата.
Ну и дела! Ну и порядочек! Мы с Дылдой и Комиком пошли по улице дальше, наблюдая новые порядки.
У каждого столба дежурил постовой Джонни. Джонни регулировали движение и переводили граждан через улицу по сигналу светофора. У каждого магазина Джонни регулировали очередь, по одному торчали у прилавка за спиною продавщиц, внимательно следя за показаниями стрелки весов. Очереди стояли тихие, деловые. Старушки прямо светились от счастья.
– Господи, наконец-то порядок! Слава Всевышнему!
А лопоухий Всевышний в это время сидел в подземелье вампиров за своим чудовищным и могучим компьютером и налаживал здешнюю жизнь.
И в автобусах было просторно: все работали, по улицам в рабочее время никто не слонялся. Джонни дежурили на всех предприятиях, на каждом рабочем месте, следили, чтобы человек работал, не отвлекался. Хочешь в туалет – пожалуйста, три минуты в сопровождении Джонни. Он у дверей постоит, подождет. Граждане рассказывали это друг другу со смешанным чувством ужаса и преклонения перед делами Всевышнего.
Все говорили о Страшном Суде.
Ивановы тоже несли службу, дежурили на постах гордые, задрав носы, и покрикивали: «Всем стоять!», или: «Вход в магазин колонной по три! Разобраться!».
Выходит, сами мы уже не можем в колонну по три построиться.
Я оставил Комика и Дылду в патруле у Гостиного двора, где продавали детские колготки и было большое скопление народа. Джонни приняли в свою компанию друзей по компьютерному миру, а я отправился к Генриху Валерьянычу. Мне показалось, что он сможет помочь.
Генрих, как всегда, работал дома за компьютером. Только на этот раз рядом с ним стоял Джонни. Наблюдал. Мне открыла жена Генриха и провела в комнату.
Валерьяныч оторвался от компьютера, увидел меня и как заорет:
– Это же бандит Баранов! Держите его! Джонни, схватить Баранова!
Но Джонни невозмутимо отвечал:
– Это Повелитель. Инструкций не было.
– Это? Повелитель?… – Валерьяныч закатил глаза и без сил откинулся в своем рабочем кресле.
– Я второй Повелитель, – скромно сказал я. – А первый, знаете кто?
– Кто? – без сил выдохнул он.
– Ваш ученик Феденев. Файл, другими словами.
– Джонни, он не врет? – спросил Генрих.
– Всё правда, – подтвердил Джонни.
– Так. Рассказывай, – сказал Генрих.
И я рассказал ему о Файле, подземелье вампиров, о компьютере из параллельного мира, откуда Файл строит нам коммунизм.
Валерьяныч слушал, стекленея. Потом прошептал:
– Гениальный мальчик. Я в нем не ошибся…
– А я ошибся, – сказал я. – Вам нравится такой коммунизм?
– При чем здесь я? Народу нравится… Да мы большего и не заслуживаем, – вздохнул Генрих.
– Генрих Валерьяныч, я буду вынужден вычесть семь минут из вашего обеденного перерыва, – вежливо сказал Джонни, указывая на часы.
– Видишь, Баранов! Так что всё в ажуре. Будет у нас коммунизм. За ручку возьмут и приведут. Пока! Мне работать надо.
Ушел я от Генриха озадаченный. Попробовал позвонить Светке. Ее дома не было, она устраивала с помощью Джонни благотворительную акцию. Батюшка Светы сказал мне по телефону, что пришельцы, то есть архангелы, – великая милость Спасителя.
