Камердинер поставил чашечки с кофе.
– Не хотите ли снова ширазского вина? – спросил Венедикт.
– Нет-нет! – поспешно сказала Валерия.
– Ну да… Теперь уже и не нужно… – сказал он тоже как бы про себя.
Наступила пауза.
И в этот момент донеслось из сада ржанье жеребца.
Валерия вздрогнула, бросила ложечку на скатерть, встала.
– Как он меня напугал!
– Не сердитесь, госпожа. Я велю слуге выгуливать его в другом месте, – сказал Венедикт.
Валерия встала.
– Покойной ночи…
Она удалилась из столовой.
– Твоя жена обиделась? – спросил Венедикт, как ни в чем не бывало.
– Нет… Не знаю… – с досадой произнес Иннокентий. – Извини меня… – и он бросился вслед за Валерией.
Он нашел ее в спальне. Она лежала на постели одетая, но не спала.
Иннокентий подсел к ней. Она оживилась, обняла его, как бы ища защиты. Он поцеловал ее, заглянул в глаза.
– Знаешь, что я подумал? Ты напугалась своего сна, это явно. Не был ли это тот сон, что рассказал нам утром Венедикт? Может быть, это совпадение…
– Нет-нет! – поспешно перебила она его. – Я видела какое-то… чудовище… Оно хотело меня растерзать…
– Чудовище? В образе человека?
– Нет, зверя… Зверя! – она отвернулась и украла в подушках свое лицо.
Он некоторое время подержал ладонь жены, потом поцеловал ее и поднялся.
Иннокентий подошел к застекленным дверям, ведущим в ночной сад. Огромная полная луна вставала в глубине сада, перечеркнутая черными ветками. В тишине раздался крик ночной птицы, а потом откуда-то издалека донесся жалобный протяжный вой.
Иннокентий запахнул шторы.
Огромная голубая луна стремительно катилась в небо, освещая ночной сад. В саду среди ночной черной листвы стоял малаец, пристально глядя на прикрытую дверь, ведущую в спальню.
Вдруг он протянул обе руки по направлению к двери, и та бесшумно отворилась. Занавеска выпрасталась наружу и затрепетала на ветру.
Иннокентий проснулся, как от толчка.
Постель рядом с ним была пуста! Лишь откинутое одеяло напоминало о том, что здесь спала Валерия.
Занавеска, прежде закрывавшая дверь, была сдвинута на сторону. Полная луна светила в окно, заливая темную комнату призрачным светом.
Иннокентий привстал, сделал движение к двери, как вдруг абсолютно бесшумно и плавно снаружи в спальню вошла Валерия. Она двигалась совершенно сомнамбулически, слегка выставив перед собою руки.
С закрытыми глазами, с выражением тайного ужаса на неподвижном лице, Валерия приблизилась к постели и, ощупав ее протянутыми вперед руками, легла поспешно и молча.
– Лера… – тихо позвал Иннокентий.
Она спала.
Он осторожно коснулся ее и почувствовал, что ее лицо влажно. Откинул одеяло снизу увидел на подошвах ног жены песчинки.
Тогда он вскочил и побежал в сад через полуоткрытую дверь. Лунный, до жесткости яркий свет обливал все предметы. Он выбежал на песчаную дорожку и увидел на ней следы двух пар ног – одна пара была босая. Следы вели в беседку, находившуюся в стороне между павильоном и домом.
Иннокентий остановился в страхе, как вдруг со стороны павильона снова донеслись звуки той песни, которую он уже слышал в прошлую ночь. Он побежал к павильону и заглянул прежде в окно.
Посреди пустой комнаты, освещаемой двумя факелами, стоял обнаженный до пояса Венедикт и играл на индийской скрипке.
Иннокентий распахнул рывком дверь.
Венедикт прекратил играть, с удивлением взглянул на него.
– Ты был в саду? Ты выходил отсюда? – в волнении спросил Иннокентий.
– Не-ет… – неуверенно ответил он. – Впрочем, не знаю… Ты помешал мне, – недовольно проговорил он.
Иннокентий схватил его за руку.
– И почему ты опять играешь эту мелодию ночью? Ты опять видел сон? – с волнением и даже с угрозой спросил он.
Венедикт смотрел на него с холодной усмешкой.
– Отвечай! – Иннокентий потряс его за плечо.
Лицо Венедикта стало таинственным. Он приложил палец к губам.
Месяц стал, как круглый щит,
Как змея, река блестит…
Друг проснулся, недруг спит —
Ястреб курочку когтит…
Помогай! —
страшным хриплым шепотом нараспев произнес он.
– Что? Что ты сказал?
Но Венедикт, снова приложив скрипку к подбородку, провел смычком по струне.
Иннокентий отступил назад, повернулся и пошел прочь.
Когда он шел по дорожке назад, он вдруг увидел сбоку невиданный ранее цветок, который расцвел в саду ровно на том месте, где вчера слуга-малаец воткнул палочку.
Иннокентий постоял в задумчивости над цветком, тряхнул головой, будто отгоняя от себя наваждение, и вошел в спальню из сада.
Валерия не спала. Она была в волнении. Прямо в ночной рубашке она бросилась к вошедшему мужу, обняла его и крепко прижалась. Ее колотила дрожь.
– Слава Богу, ты вернулся! Я так боялась… Где ты был? Проснулась, тебя нет… – говорила она.
– Что с тобой, моя дорогая? Что с тобою? – повторял Иннокентий, стараясь ее успокоить и поглаживая.
– Ах, какие страшные сны я вижу! – шептала она. – Как ужасно…
Он подхватил ее на руки и понес к кровати. Бережно опустил ее на постель, сел рядом, обнял ее и шепча какие-то тихие слова, принялся гладить по голове, по плечам…
Успокоенная, она уснула.
Утром они вновь сидели в столовой за завтраком. Место Венедикта было пусто. Его прибор стоял на столе.
Супруги молча ели, изредка взглядывая на пустое место. Очевидно отсутствие Венедикта их тревожило.
Наконец Иннокентий не выдержал.
– Николай, узнайте у нашего гостя, будет ли он к завтраку, – обратился он к камердинеру.
– Слушаю-с…
Камердинер вышел из столовой и направился к павильону. У двери на коврике, расстеленном на каменном низком крыльце, сидел в позе лотоса слуга-малаец. Перед ним стоял медный сосуд, из которого вырывалось синее пламя. Малаец медитировал.
Николай хотел было войти в павильон, но слуга точным жестом остановил его.
– Барин-то твой дома? – громко, как глухому, прокричал ему камердинер.
Малаец отрицательно помотал головой.
– А где же он?
Малаец указал куда-то вдаль.
– Спрашивают, будет ли к завтраку…
