– Добрый день, – киваю я.
– О, у вас торжество! Может быть, я не вовремя?
– Проходите, проходите. Это даже хорошо. Будете гостем… – я приглашаю.
– Видите ли, я хочу вернуть должок. Я обещал вашему начальнику бюст, – академик указывает на сверток, который внесли те двое, что отпиливали Гомера.
Они следуют в кабинет, прямо к мраморному столбу в эркере, который возвышается за местами для молодых.
Разворачивают – там бюст Гоголя.
– Я решил, что это будет соответствовать…
– Большое спасибо. Прекрасный свадебный подарок, – благодарю я.
– Идут! – предупреждает Анна Семеновна, взглянув в открытую дверь на лестницу.
– Девочки! – кричу я.
На мой зов из кухни вылетают все женщины. Ирка с магнитофоном, из которого звучит свадебный марш Мендельсона.
В филиал входят счастливые пары: Бусиков с Катей, Петя с Валей и Нодари с Галей. За ними сияющие Горгона и Сабурова.
Поцелуи, поздравления…
– Эй, там еще что-то несут, – предупреждает вахтерша.
– Наверное, свадебные подарки, – шутит кто-то.
В дверях появляется грузчик с квитанцией.
– Вычислительную машину будете получать?
– Будем! – Петя срывается с места.
Пока он расписывается в квитанциях, четыре человека вносят с лестницы вычислительную машину величиною с двухтумбовый письменный стол. Ее приставляют к свадебному столу.
– Товарищи, занимаем места! – командует Горгона. – Всех, всех просим, – говорит она грузчикам и рабочим, которые принесли Гоголя. Те устраиваются в конце, за вычислительной машиной.
– Люся, скатерть! – командует Сабурова.
Я бросаюсь в комнату Виктории, приношу скатерку и накрываю ею вычислительную машину. Возвышается только пульт. На машине сразу появляются тарелки и закуски.
Общая суматоха. Наконец все рассаживаются. В центре Бусиков с Катей, по бокам две другие пары. Во главе также Сабурова и Горгона.
Горгона поднимается с места. Она хорошо смотрится на фоне бюста Гоголя.
– Товарищи, разрешите наше собрание считать открытым. Прошу налить шампанского.
Взлетают пробки, пенятся струи…
Горгона поднимает бокал.
– Первый тост я хочу поднять за здоровье молодых!
– Горько! – кричим мы.
Мы выпиваем, три пары целуются. Из комнаты Кати доносится плач.
– Митенька проснулся! – Виктория Львовна спешит за ним.
Она приносит малыша, и Катя берет его себе на руки. Веселье усиливается.
– Разрешите мне! – я кричу.
Я поднимаюсь с бокалом. Вокруг родные счастливые лица.
– Товарищи! Я хочу предложить тост за наш филиал. Он стал нам родным и близким. И это неудивительно, если вспомнить, что слово «филиал» происходит от греческого «филео», что означает – любить! Выпьем за любовь!
Мы пьем. Поднимается академик по Гомеру. У него аллаверды.
– Я хотел бы несколько уточнить этимологию слова «филиал». Оно происходит от латинского слова «филиалис», что означает «сыновний». Однако, мне как специалисту больше нравится этимология, предложенная вашей очаровательной сотрудницей, поэтому отныне во всех словарях я намерен писать, что «филиал», в особенности же – ваш филиал, происходит от слова «любить».
– За любовь!
– Горько!
– Горько-горько-горько! – скандируем.
Мы и не замечаем, что в дверях стоит наш начальник Сергей Ефимович, и лицо у него действительно горькое.
СЕРГЕЙ ЕФИМОВИЧ: Жаль мне было нарушать праздничное настроение коллектива. Но дело есть дело.
Когда все смолкли, и взоры обратились на меня, я выдержал паузу и сказал:
– Товарищи, простите, что я, так сказать, нарушаю… Я вынужден сообщить вам пренеприятнейшее известие.
Тишина стала зловещей.
– Нашей отрасли там нет.
Что-то звякнуло в мертвой тишине.
– Как нет? – спросила Горгона Михайловна.
– Ее еще нет. Создание отрасли планируется в следующей пятилетке.
– Фу ты господи! – сказал Виктория Львовна. – Прямо напугали. Мы уже думали Бог знает что. Нет – так будет! Я не доживу – Митенька доживет. Верно, товарищи?
– Горько! – крикнул кто-то.
И молодые слились в поцелуях.
АННА СЕМЕНОВНА: Под конец все фотографироваться решили. Спустились всей свадьбой на улицу, встали у подъезда. Одна я в филиале осталась, но и я видела. Я в эркере окошко распахнула, встала под бюстом, смотрю…
Все расположились у вывески – и молодые, и старые, и Митенька на руках у Катьки, и кот Мурзик на руках у Виктории Львовны.
Профессор фотографировал. Ему пришлось отойти на дорогу, чтобы все поместились. Движение остановилось, Все смотрели нашу свадьбу. И Гоголь смотрел, свесив нос.
Профессор щелкнул.
И вдруг откуда ни возьмись – музыка донеслась. Лезгинка. Глянула я из окна на бульвар – смотрю а там приближается толпа человек с полсотни. Пляшут на ходу, поют…
– Глядите туда! – крикнула нашим.
Все повернулись. Нодари сказал:
– Родственники из Тбилиси. Самолет опоздал немного…
А они катятся по бульвару. Солнышко сияет, осень золотая, в воздухе тепло… Сейчас будет веселье.
Я окошко прикрыла, вернулась в прихожую. А там двое мальчишек фехтуют прямо возле стола. Ловко у них получается. Засмотрелась я на них. А лезгинка приближается, уже по лестнице катится вверх. Отворяй, Семеновна, ворота…
ГОГОЛЬ: «Но что страннее, что непонятнее всего, – это то, как авторы могут брать подобные сюжеты. Признаюсь, это уж совсем непостижимо, это точно… нет, нет, совсем не понимаю. Во-первых, пользы отечеству решительно никакой; во-вторых… но и во-вторых тоже нет пользы…»
1985
Время летать!
Лунева разбудил ранний телефонный звонок. Откинув одеяло, Лунев сунул ноги в шлепанцы и, как был в пижаме, направился из спальни в кабинет.
Жена тоже проснулась. Она оторвала голову от подушки и проводила мужа взглядом, полным тревожного ожидания.
Лунев подошел к письменному столу. Там рядом с телефонным аппаратом и письменным прибором стояла модель реактивного самолета «ТУ-154». Телефон трезвонил, не переставая.
Лунев снял трубку и привычно проговорил:
– Лунев слушает.
Последовала долгая пауза, во время которой Лунев стоял неподвижно, слушая абонента. Лицо его было сосредоточенным.
