Ответ ему, судя по глазам, понравился.
donnickoff 28 июня 20… года
...
ИНСТРУКЦИЯ № 4
Участникам Системы из Москвы.
Локальная московская акция начнётся по специальному сигналу оповещения, после которого НЕМЕДЛЕННО надлежит выполнить эту Инструкцию.
А именно: одеться бомжом – в грязные, поношенные рваные одежды и обувь – захватить с собою любую рухлядь и мусор, либо добыть их из мусорного бака, и явиться таким образом на место дислокации, которое будет указано в спецсигнале.
Там следует составлять композиции (инсталляции) из принесенной рухляди и водить вокруг хороводы (перфомансы).
Ждите спецсигнала!
ЦЕНТР
donnickoff
28 июня 20… года
Всю эту затею со спецсигналом пришлось придумать потому, что до меня все чаще доходили слухи о готовящемся противодействии милиции и упреждающих мероприятиях.
Говорить заранее о месте и времени было нельзя, потому что наверняка это место в нужный час будет блокировано. А мне нужно было строго определённое место.
donnickoff
30 июня 20… года
...
ИНСТРУКЦИЯ № 5
Спецсигнал.
Выдвигаться немедленно ко входу в Выставочный зал Союза художников у Крымского моста. Снабдить инсталляции рукописными плакатами «Неизвестная Россия». ЦЕНТР
donnickoff
1июля 20… года
Послав спецсигнал, я оделся в старые кирзовые сапоги, галифе и толстый, рваный местами свитер. На голову надел облезлую барашковую шапку, найденную на чердаке. Все эти вещи принадлежали бывшему сторожу, который был разжалован ещё прошлой зимой.
Рухлядь для инсталляции я решил найти где-нибудь по пути.
Затем я сел за руль «форда» и выехал с участка. У ворот своего коттеджа меня поджидал Гена Блинов. По его виду я понял, что он никуда не собирается.
– Решил ехать, Данилыч? – спросил он. – А я пас. Ну его на хер. Какие-то непонятные приказы у этого Центра. Вот что ты там будешь делать?
– Песни петь и оттягиваться, – сказал я.
– Пе-есни… – протянул он. – Ну, расскажешь. Успеха.
Я доехал до Садового кольца и припарковался неподалеку от выставочного зала, в одном из переулков. Заглянул в ближайший двор в поисках мусорного бака. Мне повезло, бак нашелся быстро и был полон всяческого хлама. Видно, где-то рядом делали ремонт, поэтому в баке навален был строительный мусор, в котором я нашел забрызганную известью доску и вдобавок выудил сломанные ходики времен моего детства – жестяные, крашеные, с котом, двигающим глазами влево-вправо.
Снарядившись таким образом, я направился к месту сбора, примечая таких же ряженых, как и я, тащивших на себе всякий хлам: ломаные стулья, картонные коробки, корпус телевизора, разбитый унитаз, мешки с какой-то мелочью…
Этих «старьевщиков» было много, и все они стекались ко входу в зал, на просторный участок за чугунной оградой.
Там уже кипело строительство. Интересно, что в толпе ряженых под бомжей участников Системы я заметил и самых натуральных бомжей, с недельной щетиной, немытых, волосатых. То ли они имели доступ в Интернет и тоже были вассалами, то ли примкнули за компанию.
Тут и там возникали мусорные композиции из принесённой рухляди, временами они были весьма живописны.
Ржавый холодильник, неизвестно как сюда доставленный, служил постаментом портрету Брежнева, с которого свисали женские застиранные трусы и лифчик. Барышня в ватнике и суконных брюках пририсовывала к портрету краской дополнительные Звезды Героя.
Работа кипела.
Я прошел в центр строительства и увидел натянутый сверху большой транспарант с надписью синей краской на белом фоне: «НЕИЗВЕСТНАЯ РОССИЯ». Кто мог изготовить этот транспарант за тот час, что я добирался досюда на машине – ума не приложу.
Здесь же суетились фотокорреспонденты, мигая вспышками. В центре этой группы, прямо под транспарантом, стоял человек в синем затасканном халате уборщика и в валенках. На голове его была матросская бескозырка. Примечательно, что халат был надет сверху на вполне добротный дорогой костюм с белой сорочкой и галстуком «бабочка».
Было ему на вид где-то около сорока, плотный, приятный, с небольшой бородкой, в золоченых очках тонкой оправы.
Он явно был здесь начальником, давал указания, как и что строить, одновременно беседуя с журналистами.
Милиции пока было немного и вела она себя на удивление равнодушно. Но вот к месту действия подъехали два автобуса и из них спешно принялись высаживаться омоновцы с резиновыми дубинками.
– Пр-рекратить! – рявкнул в мегафон автобуса чейто начальственный голос. – Р-разойдись!
Человек в бескозырке всплеснул руками и с возгласом «Что же они делают?!» – бегом помчался к автобусу, сопровождаемый журналистами.
Он нырнул туда и через минуту из мегафона раздалась уже более спокойная команда: «Разрешается продолжить инсталляцию выставки. Бойцам омона вернуться в автобусы».
Бойцы нехотя поплелись обратно. Поиграть мускулами не удалось.
Надо сказать, фраза эта меня удивила несказанно. Мой флешмоб пользовался поддержкой местной администрации! Я стоял со своею забрызганной мелом доской в полном недоумении.
Человек в бескозырке, оказавшийся внезапно главным на моем мероприятии, вышел из автобуса и направился обратно к транспаранту. Тут я его узнал по юзерпику. Это был тот самый Фельдман.
Взгляд его упал на меня. Он вдруг сощурился, как бы припоминая, а потом направился ко мне.
– Донников? Алексей Данилович? – приветливо и даже как-то участливо сказал Фельдман.
– Д-да… Откуда вы меня знаете? – я растерялся.
– Давид Фельдман, – он выкинул вперед руку.
Рукопожатие оказалось крепким, мужским.
– Мне бы с вами поговорить, – сказал он. – Пойдемте в мою машину, если вы не возражаете?
Я отбросил доску и жестяные ходики. Они упали на газон, причем ходики улеглись так, что крашеные глаза кота буквально вылезли из орбит, глядя мне вслед диким косым взглядом. Мы направились к машине, на которую Фельдман указал жестом. Журналисты покорной стайкой поплелись за нами. Фельдман оглянулся.
– Потом, потом! Я занят! Снимайте работы, интервьюируйте участников, – отмахнулся он от них.
Мы подошли к «мерседесу». За рулем дремал водитель. Увидев хозяина, встрепенулся и выскочил открыть дверцу.
– Витя, погуляй неподалеку, – сказал ему Фельдман.
Мы расположились в «мерседесе». Фельдман на переднем сиденье вполоборота назад, я на заднем по диагонали.
