В тот день один людоед помешал другому; человек из очереди погнался за слабенькой девочкой, а угодил на проворных убийц, превосходящих его силой. Людоедки одолели своего собрата, решив его участь ровно так, как он сам задумывал решить судьбу девочки Гали. Он был не первой и не последней их жертвой, этот человек из очереди.
* * *
В этом месте Наташкины слезы уже высохли. Она устала плакать.
Она спросила шепотом:
— Бабулечка, а что стало с Галей?
— Ее отправили в больницу, а потом в детдом. Там было хорошо. Там был хлеб, — задумчиво ответила бабка. На этом страшная сказка закончилась.
С тех пор я никогда больше к своей бабке не цеплялся. Несколько ее полотняных мешочков с сухарями все еще лежат у меня на антресолях. Просто так. На память.
ТЕМНЫЙ ГОСТЬ
Невский пр. — Михайловская ул.,
гостиница «Европейская»
Новый жилец с первого взгляда не понравился Вере Адаменко. У нее даже возникло дурное предчувствие, которое только росло и усиливалось со временем.
Как горничная и дежурная по этажу, Вера обязана была проявлять любезность ко всем постояльцам. Ведь гостиница, в которой она работала, с дореволюционным прошлым, гордилась славной своей историей и традициями.
Однако как комсомолка и кандидат в члены партии Вера всегда была настороже; бдительность — свойство не лишнее в условиях классовой борьбы и противостояния с миром капитала.
Дело летчика Пауэрса и его недавний обмен на Рудольфа Абеля, арестованного в США, у всех были на слуху в Стране Советов.
Иностранец, прибывший в город из Варшавы проездом через Москву, выглядел крайне подозрительно.
* * *
Про себя Вера называла его «темный гость». По документам же имя ему было — Франц Биддер.
Несмотря на то что июль 63-го выдался в Ленинграде теплым и солнечным, Биддер не по погоде кутался в черный длиннополый плащ, который болтался на нем подобно монашеской средневековой хламиде.
Какой-то навязчивый кровососущий червячок завелся внутри Верочки и каждый день при взгляде на эту черную долговязую фигуру настойчиво толкал ее под ложечку, обещая впереди неминучие беды.
Биддер вел себя нелюдимо. Ни разу не выходил он за пределы гостиницы в составе группы туристов, как все. На экскурсии не ездил. Казанским собором, театром Товстоногова, крейсером «Аврора» и прочими достопримечательностями нисколько не интересовался.
За время проживания иностранец всего лишь раз проявил интерес к пространству за пределами гостиничных стен: спросил у дежурной, не закрыто ли теперь Смоленское кладбище.
Он не разрешал горничным прибираться в своем номере и ни разу не позволил никому войти к себе. Он даже случайно ни одной из девушек не улыбнулся. Раздражался, если кто-то пытался заговорить с ним. Кроме того, у него была гадкая привычка озираться — не идет ли кто следом. И если он обнаруживал кого-то у себя за спиной, то оглядывал этого человека с подозрением и такой злобой на лице, что ни в чем не повинные постояльцы гостиницы пугались.
Совесть Биддера явно была нечиста.
Серые глаза иностранца то и дело чернели от напряжения, как глаза сторожевой собаки, причем правый зрачок сужался сильнее левого, и это создавало болезненный гипнотический эффект, который нервировал всех, кто сталкивался с «темным гостем».
Когда он проходил по коридору, Верочка прямо в стену вжималась, чтобы только подальше от него оказаться. Ей мерещилось, что полы черного плаща разносит холодным ветром из незнакомой ужасной земли. Хруст костей и пепел костров — вот о чем напоминали глаза и походка темного Биддера.
Однажды вечером он напугал Веру тем, что подглядывал в замочную скважину собственного номера. Так ей, во всяком случае, показалось.
Вера дежурила по этажу и по служебной необходимости направилась в кастелянскую.
В длинном, слабо освещенном коридоре она увидела черное нечто, распростертое поперек ковровой дорожки. Существо безмолвно елозило по ковру, словно чудовищный удав, поджидающий добычу.
Вера не успела ничего сообразить, как оно вскочило с ковра, издав неприятный шипящий звук, скользнуло ящерицей и ретировалось в номер, захлопнув за собой дверь. Услыхав, как повернулся ключ в замке, Вера перевела дух. Она почувствовала, что сердце ее колотится о ребра так, будто она только что стометровку сдала на «золотой» ГТО.
[17]
Что за чертовщина здесь творится?
Она подошла ближе и увидела, что номер был «темного» Биддера.
Никто, кроме него, не мог закрыть дверь на ключ. Ведь он никого не пускал к себе.
Получается, что это сам Биддер что-то делал на полу возле собственного номера? И делал тайно, ведь появление нечаянного свидетеля его напугало.
Вера не знала, что и думать. Ее подозрения и страх перед «темным гостем» усилились.
* * *
— А чего ты хочешь? Буржуй он и есть буржуй! — легкомысленно отозвалась Валя-буфетчица, одна из тех коллег, с кем Вера решила поделиться сомнениями. — Может, привык там у себя подглядывать?
— За кем?! За самим собой, что ли? — удивилась Вера. Поежилась. Даже разговор о «темном госте» был ей неприятен.
Валя пожала плечами и засмеялась.
Горничная Света Шилова покачала головой. Она разделяла Верины чувства: Биддер и ей тоже казался существом странным и, кроме того, опасным.
— Может, он сумасшедший? — предположила она. — Вы знаете, девочки, я как-то часов в одиннадцать вечера соседний номер убирала и вдруг слышу: бубнит кто-то за стенкой. Однообразно, на одной ноте. Как будто заговор нашептывает. И шипит. А голос до чего злобный! Мне даже страшно сделалось… А он еще и лязгать чем-то там начал — противно, будто железо пилит… Вот что он там делал, а?
— Как что?! Ясное дело: наручники спиливал. Или это — цепи и ножные кандалы. Как узник замка Иф!
Техник Денис Цветков издевательски захохотал. В «темном» иностранце он не видел совершенно ничего особенного: шпион как шпион. Надо к нему присмотреться повнимательнее. И, конечно, вывести на чистую воду.
— Может, он у себя в номере шифровки передает? Ты, как горничная, имеешь право в номер входить, — сказал Денис Верочке. — Вот и посмотри, как там и что. Когда он уйдет куда-нибудь. Разберись!
