И ушла вслед за остальными. А я остался один на один с гигантским собранием чепухи, которое с таким апломбом именовалось здесь «базой московских артефактов».
Заварив быстренько чаю, я разложил на столе перед клавиатурой выданные мне бутерброды и взялся за чтение и еду, чтобы скоротать время. Было еще рано, и спать все равно пока не хотелось.
Забавное оказалось чтение.
В этой их «базе» даже классификация была выведена. Духи, как вы понимаете, бывают разные.
Попадаются страшно назойливые: то и дело досаждают всем своими появлениями. Обычно из-за того, что их при жизни кто-то обидел: чего-то недодал, отнял или хочет отнять после смерти. Привидения-эгоисты пекутся только о собственном благе. При том большинство из них почему-то считаются безвредными. Не знаю, почему.
Начал я чтение, естественно, с самого начала. То есть с буквы «X».
Князья Хованские. О них почти все слышали. В качестве живых князья послужили прототипами для персонажей оперы «Хованщина» Мусоргского. А уже посмертно — для книги «Бронзовая птица» Анатолия Рыбакова.
Оба князя, Иван и Андрей, отец и сын, были зачинщиками стрелецкого бунта. Намеревались царевну Софью возвести на престол как новую государыню. Но не рассчитали. Так уверены были в царевниной благодарности, что по пьяной лавочке зарвались и позволили себе… излишне свободное обращение с будущей царицей. Софья разгневалась, но поначалу виду не подала. А про себя подумала: если они сейчас так наглеют, чего же от них дальше ждать? Решила обид не копить, а рассчитаться с благодетелями за все и сразу.
Призвала Хованских к себе в резиденцию — в село Воздвиженское. Эти простаки-бунтари явились, ни о чем не подозревая. Коварная Софья велела схватить их и казнить на месте.
Отрубили князьям буйны головы. А за то, что покушались на женское достоинство царевны — мстительная девица приказала не хоронить тела казненных по христианскому обычаю, а затоптать в гать у Голыгинских болот. Замостить дорогу их трупами. Чтобы хоть какая-то была польза от безголовых во всех отношениях князей.
С той поры и по нынешнее время отец и сын Хованские каждую ночь поднимаются из болота, выходят на дорогу и, как завидят прохожего — кланяются, просят-умоляют похоронить их по-людски под святым крестом. Кланяясь, вместо шапок снимают отрубленные головы…
С момента, как за последним офисным работником захлопнулась дверь, во всем двухэтажном здании установилась гнетущая тишина. Окна, выходящие во двор, не пропускали никакого шума извне, и я, сидя в одиночестве перед экраном монитора, слышал теперь только тихое жужжание компьютерного кулера. Верхний свет не горел в целях экономии. Мрак заполнял комнату почти полностью, и только свет настольной лампы очерчивал магический круг, удерживая меня в своих заботливых пределах…
Я вдруг представил себе, как двое призрачных мужчин со скорбными лицами выступили из темноты за моей спиной и смотрят на меня глазами, полными слез и надежды. Лица их бледны; в черных пятнах запекшейся крови, на фоне тьмы они кажутся прозрачными. Провалы ртов судорожно изгибаются, пытаясь издать хотя бы звук… Шелестят сухие потрескавшиеся губы, ворочаются вспухшие языки, но голоса нет. Из разрезанных гортаней с шипением вырывается воздух, мокро хлюпает кровь на груди. Мертвые протягивают руки…
Фу ты, черт!
Что-то нарушилось в теплом ощущении незыблемости света: границы освещенного круга задрожали, затрепетали, внутри лампы затрещало… Темень, наблюдавшая агонию со стороны, немедленно повысунула из углов жадные рыла. Я замер, не смея дохнуть. Лампа поморгала и… опомнилась. Трусливое дребезжание прекратилось. Мрак вжался в стены, не посмев приблизиться. Я перевел дыхание.
«От ужасного вида казненных князей люди лишаются ума или падают на месте замертво», — этот милый комментарий сопровождал в «мартирологе» историю Хованских.
«Ничего себе — безобидные призраки!» — подумалось мне. Нарочито шумно отхлебнув чаю, я сверился с базой и выяснил, что князья-призраки имеют подмосковную прописку за МКАДом: у села Голыгино по Староярославскому шоссе, ближе к Радонежу. Далековато. Пожалуй, я туда не поеду. С какой стати? Ведь меня наняли за московскими призраками смотреть…
Которых больше всего, конечно, в Кремле. А кто меня туда пустит?
Вот, скажем, Успенский собор.
«Когда-то на его месте располагалось древнее языческое капище. С тех пор по ночам в стенах храма слышен плач невидимых детей. В том месте, где они были убиты и где находился жертвенник…»
Среди кремлевских много таких призраков, которые являются редко и только по особому поводу. Например, Иван Грозный. Последний раз показывался в кабинете Сталина, в мае 1941 года, перед самой войной. А до того — в день коронации последнего российского царя, Николая II, на колокольне Ивана Великого. Считается, что он тогда предсказал монарху мученическую смерть и революцию в стране.
Тень Лжедмитрия — неизвестно, которого из их многочисленной компании — появлялась на кремлевской стене в августе 1991 года. Наверное, о путче хотела поведать. А может, об обмене денег или приватизации — кто его знает?..
Я оторвался от любопытного чтения и какое-то время прислушивался. Мне показалось, что этажом выше заскрипела деревянная половица. На спине у меня задергался какой-то нерв; я вдруг ощутил всю глубину своей незащищенности. Но продолжил читать, уперев взгляд в экран компьютера. Я чувствовал себя этаким упрямым Хомой Брутом перед гробом мертвой ведьмы-панночки: полночь, жуть, кровь стынет в жилах, вот-вот явится Вий. Надо читать. Не стоит подымать веки…
Блин! Да неужто во всей их распроклятой базе нету ни одного призрака, о котором можно было бы сказать хоть что-то хорошее?! Что-нибудь бы спокойное, милое… А, вот!
«Добрые призраки». Всего один?! Ну, не стоит привередничать.
Итак, дух книговеда Рубакина.
Есть водяные, есть домовые и банные, и есть один уникум — библиотечный. Обитает в отделе рукописей бывшей Ленинской библиотеки. Между прочим, пользу людям приносит! Да, вот так.
Был, оказывается, когда-то такой ученый — Николай Рубакин, основатель библиопсихологии. Больше всего на свете обожал книги, изучал процесс чтения и то, как действует он на людей… Собственную огромную коллекцию книг завещал после смерти Румянцевской библиотеке. Да так и не смог с любимыми книжками расстаться…
Дух Рубакина обитает в стенах знаменитого книгохранилища. Если у людей, работающих там, что-то в деле не ладится не отыскивается редкая рукопись, или фолиант какой пропадет — обращаются к Рубакину. Просят, чтобы помог. Честным работникам библиотечный обычно не отказывает.
В огромном читальном зале мертвая тишина, и вдруг за спиной слышатся шаркающие шаги, холодный ветерок повеет. Обернешься, а позади никого. Значит, старик Рубакин ходит, за порядком приглядывает, библиопсихологию придирчиво изучает. Попутно защищая книжный фонд. Ежели кто книги рвет — гневается.
