Что касается Павла Шарова, зловредного фотографа, то с ним Дина ни разу больше не встречалась. Вряд ли адвокат Маргариты Михайловны засудил его за нанесение тяжких побоев. Хотя это и не исключено.
Но как бы там ни было, судьба не сведет вместе этих двоих уже никогда.
Даже в виде аватаров.
Дом смертника
Крылатское, ул. Осенняя
Странный случай произошел с молодым оперуполномоченным Вадимом Бурлаковым в мае 2001 года. Одна-единственная встреча, один разговор с незнакомым человеком совершенно перевернули его взгляды на службу в милиции. До этого работа по избранной профессии казалась Вадиму гораздо менее сложной…
В тот год Вадим только начинал работать, придя в Управление сразу после института. Тогда это был его пятый выезд на происшествие в составе оперативной бригады. Как выяснилось почти сразу по прибытии — напрасный.
Пожилую женщину никто не выкидывал из окна девятого этажа; она сама спрыгнула с подоконника, торопясь свести счеты с жизнью. О чем и сообщала написанная корявым почерком предсмертная записка.
Установив факт самоубийства, вызванная бригада немедленно покинула двор дома 16/1 по Осенней улице — у милицейских экспертов и без суицидов дел невпроворот. Изуродованные останки подняли с асфальта и отправили в морг; теперь о погибшей на этом месте женщине напоминали только бурое пятно крови и муторный запах. Смотреть больше было не на что, и взбудораженные страшным происшествием жители, поохав и поахав, разошлись по домам.
Молодому оперуполномоченному Вадиму Бурлакову поручили дожидаться запропавшего куда-то участкового, чтобы оформить как следует протокол.
Отойдя на десяток шагов в сторону от места гибели, Бурлаков спрятался в тень старой липы, присев на скамейку.
— С начала года уже третье… — вздохнул сзади чей-то тихий голос. — Скажите, а вы верите, что это самоубийство?
Оперуполномоченный резко обернулся: за спинкой скамейки, где он устроился, стоял пухленький розовощекий старичок с грозно сдвинутыми на переносице белыми бровями. Если бы не весеннее тепло на улице, не шелест свежей листвы… При взгляде на старичка любой немедленно вспоминал о елке, мандаринах и детских утренниках: внешне старик напоминал Деда Мороза. Только взгляд, пожалуй, излишне пронзителен для сказочного существа. Скорее уж, полковник в отставке.
— Что вы имеете в виду? — спросил Бурлаков.
— Я? — удивился старичок и еще сильнее насупился. — Абсолютно ничего! Я всего лишь констатирую факт: с начала года третье самоубийство. Так и запишите себе! И майор Шагрень тут абсолютно ни при чем.
— А кто такой майор Шагрень? — непонятно для чего поинтересовался опер Бурлаков. Он оглядывал двор в надежде, что наконец-то явится местный участковый. Но во дворе никого не было. Зеваки разошлись.
Старичок выступил из-за скамейки и, вальяжным жестом заставив опера подвинуться, уселся рядом с ним.
— Вы слышали, как называют этот дом? — спросил он, указывая рукой вперед. И, не дожидаясь, пока Бурлаков раскроет рот, сам ответил: — Дом смертника, или Дом самоубийцы. И это не случайно, как вы понимаете!
Оперуполномоченный удивился. Потом у него мелькнула мысль, что перед ним, скорее всего, городской сумасшедший; усмехнувшись, он решил не подначивать полоумного — пусть сам выкладывает свои бредовые теории. Быстрее угомонится. Он промолчал. А старичок и врямь как будто не нуждался в собеседнике. Спокойно глядя перед собой, он продолжал излагать:
— Из тех, кто когда-то получил или купил здесь квартиры, не осталось и половины. Те, что не умерли, предпочли выехать. Сменили место жительства. Боже мой, чего тут только не делали! Интеллигентные, казалось бы, люди… Поверите ли, я сам был свидетелем — вызывали экзорцистов! Толпами тут всякие телепаты ходили; батюшка все углы святой водой кропил. Цыганка была, потомственная ясновидящая была, шаман был, да! Еще и эти, как их? Уфологи… Вроде бы и Алана Чумака кто-то вызывал; но он, говорят, не приехал. То ли занят был другим делом, то ли сумму такую астрономическую запросил… Но это неважно! Хуже то, что не помогло ведь ничего!..
Нет, вы, конечно, можете что угодно думать. Москва — город-мегаполис, город-монстр. Тут все так угнетающе воздействует на психику. И все-таки! В этом доме среднестатистические показатели превышены. Да вот я вам сейчас продемонстрирую!
Старичок покопался во внутреннем кармане пиджака и вытащил оттуда исписанный и основательно потертый на сгибах листок бумаги в клеточку. Развернув его, он зачитал с трагическим выражением на лице:
— За период с октября 1999 года по февраль 2000 года:
Октябрь — 13-летний Федор. В предсмертной записке на имя матери ссылался на насмешки сверстников.
Ноябрь — 16-летний подросток, причина не выяснена.
Январь 2000 года — 50-летний мужчина. Причина не выяснена.
Февраль 2000 года — 17-летняя девушка. Наркотических средств в крови не обнаружили, несчастную любовь родители и подруги исключают.
Февраль 2000 — на глазах у сына с 4-го этажа выбросилась 60-летняя женщина. Причина: ссора с невесткой. Что скажете? Вы чувствуете, как это все… Как бы это выразиться?
— Не мотивировано? — подсказал Бурлаков. Он заинтересовался. Чем дальше, тем менее сумасшедшим казался ему старичок.
— Да! Вы прямо-таки в точку выразились. Именно: не мотивировано! С одной стороны, все местные суициды случаются, как и положено суицидам, осенью и весной. Но ни одну здешнюю смерть нельзя назвать «ожидаемой» или хотя бы «понятной»! Они все будто бы беспричинны.
Нет, в самом деле! Как могла пойти на самоубийство, например, двадцатитрехлетняя девчонка да к тому же — молодая мать?! А она выпрыгнула из окна с трехлетней дочкой на руках в сентябре 1999 года!
В предсмертной записке жаловалась на ссору с матерью.
Оно конечно, ссоры в семьях случаются порой жестокие. Но покончить счеты с жизнью, держа на руках малышку?.. Молодые мамаши обычно на такой радикализм не способны, разве что нарушение психики имеет место. Но нет! Вполне нормальная была девочка, из благополучной семьи, умница.
Или взять парнишку семнадцатилетнего — повесился на своем балконе весной 1999 года. Думали: может, наркотики? Нет! В его крови ни наркотических, ни психотропных средств не обнаружили.
Нелепые смерти, понимаете? Одна за другой…
Вот и нынешняя… Пенсионерка Соломина. Абсолютно здравая женщина, врач, между прочим. В районной поликлинике несколько лет отработала, все ее знали.
— А может, какая-то болезнь? Хроническая, неизлечимая. Как раз врачи иной раз более пессимистично смотрят…
Сочувственную, как казалось Бурлакову, реплику старичок счел явно неуместной: он оглянулся на оперуполномоченного с таким презрительным изумлением, что Бурлаков запнулся.
— Скажите, вы действительно верите, что это самоубийство? — раздраженно повторил свой вопрос старик. И замолчал, глядя на Вадима.
