На остальных палубах «Светоча» дела обстояли не лучшим образом. Длинные коридоры крейсера патрулировали все те же светящиеся шары, они неторопливо плыли по воздуху, освещая своим тусклым сиянием потерявшие всякий смысл надписи и указатели отсеков.
Корабль медленно, но неотвратимо умирал.
Человеческой технике нужны были люди.
И только на оружейной палубе крейсера наблюдалось в этот час некоторое оживление. Энергетические установки корабля были истощены, и его лучевые орудия бездействовали. Зато возле ракетных установок «Светоча» суетились шары-носители и опять-таки без всякого толка топтались кибернетические ремонтные механизмы.
Компьютерная система корабля была мертва. Центральный процессор крейсера и сотни локальных терминалов, установленных на боевых постах, не выдержали, один за другим выходя из строя. Пока ими пытались манипулировать люди, они еще функционировали, но вторжение в их программы шаров-носителей, которые пытались управлять ими с помощью вставленных в разъемы обрывков оптико-волоконных кабелей, в конце концов привело к фатальному исходу.
Теперь при всем неистовом желании Интеллекта нанести удар из космоса он не мог этого сделать, потому что не было в его распоряжении той руки, которая нажала бы соответствующие кнопки на пультах ручного управления.
И все же «Светоч» произвел один-единственный ракетный залп. Виной тому оказался электронный робот-наладчик. Понукаемый светящимися шарами, он копался в электрической начинке пусковых установок правого борта и, последовательно перебирая выключатели, в конце концов замкнул нужную цепь.
«Светоч» содрогнулся. Два десятка кассетных боеголовок, выпущенных со всех установок правого борта, с воем рванулись от стартовой плиты, по пологой дуге падая в район предгорий, где по склону карабкался «Фалангер».
Это напоминало схватку двух калек.
Кассетные боеголовки вошли в атмосферу и разделились в ее верхних слоях на сотни смертоносных снарядов. Никто не производил предварительных расчетов и, естественно, не контролировал их полет. Разделившиеся боеголовки просто падали, как метеоритный дождь… Достигая поверхности, они взрывались, озаряя окрестности сполохами взрывов и оставляя в скалах дымящиеся конические воронки. Некоторые из них сгорали и взрывались далеко вверху, в воздухе, не оставляя ран на многострадальном теле древней конструкции, но зато наполняя ее атмосферу заунывным ревом и огненным дождем падучих звезд.
Затем все стихло, орбитальная плита уползла вдаль, и наступил обычный, ничем не примечательный рассвет, похожий на сотни других, которые из века в век, на протяжении миллионов лет встречал этот участок искусственного горного хребта…
…Единственное, что этим ранним утром нарушало мрачную гармонию властвующих тут сил, была скорчившаяся на краю самого крупного горного плато крохотная человеческая фигурка. Человек лежал лицом вниз, безвольно раскинув руки. Неподалеку, всего в сотне метров от него, возвышался полузарывшийся в бурую пыль обтекаемый корпус боевого робота класса «Фалангер» со смятыми ступоходами и глубокими свежими бороздами на темной керамлитовой броне.
От спины человека, трепеща на ветру, рвалось кверху камуфлированное полотнище парашютного тканепластика. Треугольный купол то схлопывался, безвольно опадая вниз, то вздрагивал и раскрывался, рывком натягивая стропы и каждый раз сдвигая бессознательное тело в направлении обрыва.
…Сознание вернулось к Клаусу в самый разгар рассветной оргии бездушных стихий. В какой-то момент он ощутил мощный толчок, сопровождаемый рокочущими раскатами обвала. Он открыл глаза и увидел струящийся вокруг оранжевый песок.
Еще окончательно не придя в себя и плохо владея собственным телом, он пошевелился и неловко перевалился на бок. Теперь в поле его зрения попал участок мертвой каменистой пустоши, по которой шквальный ветер гнал бурые облака пыли. За спиной что-то резко и настойчиво дергалось под неистовыми порывами шквального ветра, и его мозг наконец заработал, выдав смутные воспоминания о жестком ударе спасательной катапульты и стремительно приближающейся земле.
Аварийный парашют…
Он заскрипел зубами от мучительной боли, засевшей в каждом суставе заледеневшего тела, и, извернувшись, достал онемевшей рукой до кнопки отстрела, расположенной на правом подлокотнике жесткого кресла. Сзади раздался облегченный хлопок, и треугольное полотнище взмыло вверх, мгновенно затерявшись в мутной пелене поднятого ветром песка.
В памяти зиял черный провал небытия. Он абсолютно не помнил, когда и почему покинул кабину «Фалангера», да и где тот находится в данный момент. Пластичный каркас, до сих пор обхватывающий его ноги и грудь, был остатками кресла, и сомнений в катапультировании у него не было. Вот только почему, как и когда он это сделал?
Освобождение от пластиковых пут далось ему с трудом. Видно, он покинул «Фалангер» перед самым рассветом и долго пролежал без сознания, потому как его тело застыло почти до полного одеревенения. Теперь вместе с каждым движением в его конечности возвращалось болезненное ощущение жизни.
Выбравшись наконец из амортизационного каркаса, Клаус медленно разогнулся, поднялся на четвереньки и встал, слегка покачиваясь под ураганными порывами ветра.
Картина разбушевавшихся стихий была безрадостной и угрожающей, и сердце Клауса невольно дрогнуло, когда он разглядел сквозь бурую мглу обтекаемые формы своей машины.
В памяти кто-то на мгновение чиркнул спичкой, осветив обрывок воспоминаний. Он вдруг вспомнил позицию «Фалангеров», сгоревшие эндоостовы «Хоплитов» и умирающего мальчика, которого сжимал в своих объятиях отрубившийся андроид…
Ветер бил ему в спину, и потому первый шаг дался на удивление легко. Дальше пошло немного хуже. Ветер, казалось, свирепел с каждой секундой. Пригибаясь к земле, Клаус медленно продвигался вперед, ориентируясь на смутные очертания «Фалангера».
Постепенно, шаг за шагом, он возвращал себе контроль над собственным телом. Очертания накренившегося к земле боевого робота становились все ближе, ветер по-прежнему крепчал, но он старался не поддаваться его напору. Соблазн выпрямиться и пробежать оставшиеся метры был велик, но он отбросил эту мысль, прекрасно осознавая, что если ветер пронесет его мимо кабины, то двигаться против шквала будет намного сложнее…
Наконец Клаус добрался до брошенной машины, возле которой ветер намел откосы оранжевого песка, и вцепился в выступ обшивки.
Поверхностный осмотр не улучшил его настроения. «Фалангер» прочно лежал на боку, его правый ступоход был сломан, и по броне тянулись свежие глубокие шрамы. Он не подавал никаких признаков жизни.
Прижимаясь к обшивке, Клаус добрался до расположенного в днище люка и, открыв его, с трудом протиснулся внутрь. Не обращая внимания на отсутствие кресла за куцым пультом управления, вместо которого из пола торчала обгорелая гильза катапульты, он оглядел мертвые приборные панели. Ему пришлось на несколько секунд плотно закрыть глаза, чтобы справиться со своими мыслями.
