* * *
Занесенный песком, опрокинутый набок корпус «Фалангера» они увидели сразу, как только приземлились на краю потрепанного ветрами и изъеденного эрозией горного плато.
Кейтлин первая спрыгнула с подножки допотопного геликоптера и побежала, по щиколотку увязая в песке, к тому месту, где возвышался выпуклый борт боевой машины.
— Клаус! — крикнула она, руками разгребая песок.
Из-под бурых наносов показался покрытый трещинами смотровой триплекс. Подбежавшие сзади люди что-то кричали, размахивая лопатами, но Кейтлин не слышала их. Она прильнула к мутному бронестеклу, пытаясь разглядеть тесный отсек управления.
Кто-то догадался посветить ей фонариком, и в его зыбком свете она наконец разглядела пустой отсек и обгорелую гильзу аварийно-спасательной катапульты на том месте, где должно было находиться кресло.
— Его нет, — вставая с колен, проговорила она подошедшему Андору.
— Значит, он ушел.
Кейтлин оглянулась, с содроганием узнавая эти места.
— Туда! — Она указала на узкий зев ущелья, в которое уходила полуразрушенная дорога, и, не оглядываясь на остальных, побежала, подгоняемая порывистым шквальным ветром.
Пилот вертолета, которому все было в новинку, подошел к полузасыпанному песком корпусу «Фалангера» и осторожно пошевелил оранжевую пыль носком высокого шнурованного ботинка.
— Что это такое, джеал? — обратился он к Андору, глядя на торчащие из песчаного откоса спаренные стволы автоматической пушки. — Артефакт?
Андор, который уже развернулся, чтобы последовать за Кейтлин, на секунду задержался.
— Нет, Володя, это не артефакт. Это самая что ни на есть новейшая история, — ответил он и, взглянув на хмурое небо, по которому неистовый ветер гнал обрывки облаков, добавил: — Зашвартуй машину и жди нас здесь. Я думаю, что мы скоро вернемся.
* * *
Гиг не нашел Клауса по той причине, что тот провалился под землю.
Несмотря на принятые лекарства, его состояние нельзя было назвать нормальным. Лихорадка накатывала на него приступами, от которых мутилось сознание.
За ущельем, перед входом в которое он бросил разбитый «Фалангер», началось следующее плоскогорье. Тут не было стартовых или посадочных площадок. Горное плато окружали высокие иззубренные наверху полупрозрачные стены, предохранявшие от шквального ветра руины древнего города.
Клаус подошел к крайнему из зданий, которое по своей форме напоминало укрепленное в подставке яйцо, и, задрав голову, посмотрел вверх.
Очевидно, тут когда-то обитали предки Гига.
Покрытое трещинами зеленоватое здание-яйцо имело в высоту около сотни метров, и его глянцевая поверхность, помимо отметин времени, была испещрена симметрично расположенными отверстиями диаметром около метра. Самый нижний ряд таких входов располагался на высоте двух человеческих ростов, и потому, осмотрев здание, Клаус пришел к выводу, что пользоваться ими могли только существа, наделенные способностью передвигаться по воздуху.
Немного передохнув, сидя на обветшалой мостовой, он пошел дальше.
Город был странным с точки зрения архитектуры. Создавалось впечатление, что его строили представители как минимум трех разных рас. Помимо яйцеобразных домов, тут попадались угловатые здания привычной для Клауса архитектуры. Такие сооружения вполне могли бы возвести люди. Смущали лишь габариты этих сооружений. Огромные входы высотой никак не меньше десяти метров вели в столь же внушительные коридоры и комнаты. Этажи таких зданий соединялись между собой не лестничными маршами, а пологими пандусами.
Все это было видно прямо с улицы. Клаусу не было нужды заходить внутрь — большинство зданий рухнуло от времени, но некоторые еще держались, открывая постороннему взгляду свое внутреннее устройство через огромные дыры, зияющие в частично обвалившихся фасадах.
Это был мертвый, убогий и заброшенный мир.
Клаус брел по широкой улице в направлении, которое указывала ему память маленькой Кейтлин. Она достаточно часто бывала тут в прошлом. От этого места до комплекса Интеллекта оставалось не больше двух километров.
Очередной приступ лихорадки застал Клауса на окраине города, перед входом в следующее ущелье. Он остановился, тяжело дыша, и, сотрясаясь от мучительного озноба, прислонился к ограждавшему дорогу высокому парапету. С небес, медленно кружа, срывались редкие, одинокие снежинки. Воздух был холодным и разреженным. Клаус чувствовал, как с каждым шагом его покидают силы. Он устал. Внезапно земля у него под ногами поддалась, и он, не сопротивляясь, полетел куда-то вниз…
…Он очнулся среди серого сумрака и звонких отчетливых звуков капели. Где-то высоко маячило слабое пятно света. Клаус сел, стряхивая с головы и груди осыпавшуюся на него землю, и, протянув руку, коснулся влажной шершавой стены. Через минуту, когда его зрение свыклось с полумраком, он заметил над своей головой толстые связки каких-то кабелей. Они тянулись из мрака и уходили во мрак. Внезапно в его голове возникло четкое воспоминание. Оно принадлежало маленькой девочке, похищенной Интеллектом с Луны-17.
…В черном тоннеле, пронзающем склон горы, протянуты тысячи толстых плохо гнущихся кабелей. Она идет по узкому проходу, внимательно осматривая их, в поисках повреждений. В тоннеле пахнет могильной сыростью и тянет пронзительным холодом. Некоторые из оптических кабелей излучают слабый, едва уловимый свет. Большинство же темны как ночь… Да, это был тот самый тоннель. Он пронзал гору и выходил непосредственно к Интеллекту. Сотни оптиковолоконных кабелей соединяли кристаллический мозг с остатками его сенсорных систем, которые кое-где еще сохранились среди руин былого величия деградировавшей цивилизации.
Уцепившись за один из них, Клаус встал и медленно пошел вперед, опираясь руками о близкие стены.
Он брел по бесконечному тоннелю, который, казалось, протянулся из его прошлого и исчезал в загадочном мраке неопределенного будущего. Его сознание творило странные вещи. Из глубин памяти всплывали давно забытые фрагменты прошлого. Он остановился, внезапно осознав, что последние несколько секунд старательно вспоминал своего старого учителя, который преподавал космическую философию в кадетском корпусе Звездного Патруля.
За всю свою жизнь он ни разу не вспоминал тех скучных, с точки зрения двадцатилетнего юноши, лекций, а сейчас вдруг вспомнил, да так отчетливо, словно это было только вчера…
— Эволюция человека в Галактике так же драматична, как и миллионолетнее развитие в границах родной планеты. — Капитан Заславский идет между ровными шеренгами терминалов, из-за которых торчат коротко остриженные затылки кадетов. — Как на Земле когда-то существовали тупики развития, так и в космосе целые миры и цивилизации исчезают бесследно, медленно угасая в регрессе или же сгорая в пламени коротких и жестоких войн, — говорит он, продолжая медленно передвигаться по аудитории. — В истории нет мелочей или незначительных событий. Порой мелочи оказываются куда более серьезны в смысле их последствий, чем иные из очевидных исторических вех, словно его величество случай дергает за ниточки истории, заставляя целые планеты в корне менять свою жизнь, в несколько часов превращая великих в ничтожества, а ничтожных — в великих и сотрясая корчами целые сектора пространства…
