— К сожалению, с сестрой Габриэля вышел скандал… — продолжил было Джем.
— У тебя слишком много вопросов, Тесс. — Уилл резко повернул налево и стал подниматься по узкой лестнице. — Разве я не прав?
— Точно, — согласилась Тесс, ее каблучки громко застучали по каменным ступеням. — Что такое parabota? И почему ты так дурно говорил об отце Габриэля?
— Parabotai в переводе с греческого означает «солдат, одновременно выполняющий обязанности колесничего», — объяснил Джем. — Но когда нефилим произносит это слово, он говорит о воинах-мужчинах, которые поклялись защищать друг друга до последней капли крови.
— Мужчинах? — переспросила Тесс. — А разве не могут такую клятву дать женщины или женщина и мужчина?
— Женщины — воины? Мне казалось, раньше ты считала, будто на этом свете нет ни одной кровожадной женщины, — заметил Уилл, даже не поворачиваясь в ее сторону. — Что касается отца Габриэля, то у него слишком хорошая репутация среди демонов и обитателей Нижнего мира. Для нефилима слишком хорошая. Я бы не удивился, что Лайтвуд-старший после очередного визита в Шедуэлл заработает демонический сифилис.
— Демонический сифилис? — Тесс была одновременно напугана и заинтригована.
— Нет, ты не прав, он его уже, скорее всего, подцепил, — рассмеялся Джем. — А если говорить серьезно, Уилл, ну сколько раз я должен повторять, что демонического сифилиса не существует?
Уилл остановился перед узкой дверью у очередного поворота.
— Думаю, что это… это… — пробормотал он, совершенно очевидно разговаривая сам с собой.
Когда ничего не случилось, он достал из кармана жилета металлический стержень и нацарапал на двери какой-то знак. Та распахнулось, в воздух поднялось облако пыли.
— Это, должно быть, складское помещение…
Джем последовал за Уиллом, а через мгновение за ним вошла и Тесс. Они оказались в маленькой комнате, из единственного зарешеченного окна почти под потолком лился бледный свет. Комната эта, заполненная дорожными сундуками и коробками, могла бы показаться обычной кладовкой, если бы не груды старого оружия, сложенного по углам, — это были ржавые металлические конструкции, на вид очень тяжелые, с широкими лезвиями, на концах которых висели шипастые шары.
Уилл сдвинул один из сундуков в сторону, чтобы расчистить место на полу. В воздух тут же поднялось огромное облако пыли. Джем закашлялся и бросил на друга укоризненный взгляд.
— Такое ощущение, что ты привел нас сюда, чтобы убить, — проворчал он. — Но если причина иная, постарайся больше так не пылить.
— Не смертельно, — заявил Уилл. — Держитесь. Нужно передвинуть еще один сундук.
Тесс искоса посмотрела на Джема.
— Что Габриэль имел в виду, когда говорил, что ты болен… и никто тебя ни в чем не винит? — спросила она шепотом, чтобы Уилл ничего не услышал.
Она внимательно наблюдала за Джемом и видела, как его темные зрачки расширились, закрыв почти всю серебристую радужку.
— Он имел в виду только то, что я болен, — вот и все.
Тесс понимала, что Джем чего-то не договаривает. Нат, когда врал, выглядел точно так же — каждый раз он слишком честно и слишком прямо смотрел ей в глаза. Но прежде, чем Тесс успела спросить что-нибудь еще, Уилл выпрямился и объявил:
— Вот и все. Проходите и присаживайтесь.
И сам устроился на пыльном полу. Джем подошел и сел около него, но Тесс на мгновение задержалась, не решаясь присоединиться к юношам. Уилл, который до сих пор держал стило в руке, посмотрел на нее с хитрой улыбкой:
— Не хочешь присесть, Тесс? Или боишься испачкать свое симпатичное платье? Так ты не бойся, все равно на него потратилась Джессамина.
Это была правда. Тесс не имела никакого желания портить лучшее из платьев, которое когда-либо носила. Но насмешливый тон Уилла раздражал, и она приняла вызов. Крепко стиснув зубы, она даже не села, плюхнулась рядом с молодыми людьми.
Как только все устроились с максимально возможным удобством, Уилл приставил стило острием к каменному полу и принялся водить им, вычерчивая непонятные узоры. Прямо из кончика заостренной палочки вытекали широкие темные линии, и Тесс, словно зачарованная, наблюдала за происходящим. Линии эти были не похожи на обычные рисунки, сделанные пером и чернилами. Походили они на ночные тени, которые испокон веков прятались на этом полу, и сейчас Уилл просто делал их видимыми.
Уилл уже наполовину закончил рисунок, когда Джем наконец понял, что делает его друг, и разволновался не на шутку.
— Что ты творишь… — начал было он, но Уилл поднял свободную руку и предостерегающе покачал головой:
— Не мешай. Если я сделаю ошибку, мы провалимся сквозь пол и окажемся на нижнем этаже.
Однако замечание Уилла не имело значения, так как он уже закончил рисовать. Тесс тихо вскрикнула, поскольку каменные плиты неярко замерцали, а потом стали прозрачными, будто были сделаны из стекла. Наклонившись вперед, совершенно позабыв о платье, девушка смотрела на библиотеку.
Прямо под ними находился огромный круглый стол, за которым заседал Анклав. Почти сразу Тесс заметила Шарлотту, сидевшую между Бенедиктом Лайтвудом и седовласой величественной женщиной.
— Почему здесь? — спросил Джем низким голосом. — Почему не в оружейной? Она рядом с библиотекой.
— Тут лучше слышно, — объяснил Уилл. — И кроме того, вдруг кто-нибудь решит зайти в оружейную и посмотреть, каким оружием мы на самом деле располагаем? Такое прежде уже случалось.
И тут Тесс, как зачарованная разглядывавшая библиотеку, поняла, что на самом деле слышит голоса.
— А они могут услышать нас?
Уилл покачал головой:
— Нет, наложенные на эту комнату чары не дадут им этого сделать… — Он нахмурился и наклонился вперед: — О чем это они говорят?
Троица замолчала, и в тишине ясно зазвучал голос Бенедикта Лайтвуда.
— Я ничего не знаю об этом, Шарлотта, — сказал он. — И в целом план кажется мне очень опасным.
— Но мы должны остановить де Куинси. Мы не можем позволить ему продолжать убивать невинных людей, — возразила Шарлотта. — Он глава лондонского клана, и дети ночи считают его своим идейным предводителем. Если он и дальше станет безнаказанно нарушать закон, то они тоже решат, что им все позволено. Поверьте, скоро по Нижнему миру поползут слухи: нефилимам, мол, наплевать на то, что творит де Куинси или они и вовсе не в состоянии ему противостоять.
— Насколько я понимаю, в своих рассуждениях вы полагаетесь на рассказ леди Белкурт? Но де Куинси наш самый старый союзник, который еще ни разу не давал повода усомниться в собственной верности, — возразил Лайтвуд.
— Я не знаю, что вас так удивляет, Бенедикт. — Казалось, голос Шарлотты вот-вот сорвется. — Леди Белкурт всегда сообщала нам достоверную информацию, и вот теперь вы предлагаете просто проигнорировать ее слова. Вы, конечно, можете настоять на своем, но знайте, что с этой самой минуты кровь всех мирян, которые уже погибли и которым только предстоит погибнуть, будет на ваших руках.
