Потом они уходили так же необъяснимо и внезапно, как и появлялись под стенами, оставляя после себя разлагающиеся трупы, остатки нечеловеческого скарба и изуродованные поля.
Каждые двадцать лет… Над этой цифрой стоило задуматься. И люди думали, но не находили никакого объяснения. Во-первых, не всегда орды насекомоподобных существ достигали стен города. Чаще всего каждый их отряд двигался самостоятельно, независимо от остальных. Не всем удавалось преодолеть хребты, часть отсеивалась, по какой-то причине оставаясь в заброшенных городах своих предков, а те волны, что достигали в конечном итоге человеческих территорий, уже не несли в себе четкой, поддающейся осмыслению системы. Если бы люди постоянно наблюдали за инсектами на их исконной территории, далеко на юге, если бы отслеживали пути миграции каждого отряда или племени, то, возможно, эта периодичность и нашла бы свое объяснение, но, увы…
На этот раз все складывалось намного серьезнее. Среди инсектов обнаружился вождь, сумевший объединить их перед очередной миграцией. По древним дорогам в сторону хребта двигались не отдельные разрозненные отряды, по ним ползла армия…
Антон и Дана, в полном молчании смотревшие в глаза друг другу, ничего не знали об этом.
Медленная, необъяснимая дрожь охватывала их юные тела, поднимаясь все выше, заставляя путаться мысли…
Мир кружился, вращаясь вокруг вместе с темным парком и звездным небом, затягивая разум в безумный водоворот страсти.
Они не могли думать ни о чем, кроме этой, захлестнувшей их души волны…
…А за тысячи километров от них надсадно скрипели деревянные колеса тяжелых катапульт, стенали в упряжи горбатые нелетающие птицы, над древними дорогами поднимались клубы пыли и раздавалась скрежещущая перекличка нечеловеческих голосов…
Ранним утром следующего дня десять отрядов вышли из Города и ускоренным маршем двинулись в сторону хребта.
Среди солдат, сгибаясь под тяжестью экипировки, шли Дана и Антон.
* * *
Далеко у горизонта клубилась белесая пыль.
Антон сидел в тщательно отрытой и оборудованной стрелковой ячейке, испытывая чувство глобального одиночества. Одного взвода в двадцать человек оказалось недостаточно, чтобы полноценно перекрыть перевал.
Извилистая траншея, протяженностью в триста метров, перечеркивала дорогу и уходила в обе стороны от нее, петляя меж каменистых бугров. Антону достался самый край левого фланга, в десятке метров начинался поросший густым кустарником склон, сразу за которым громоздились скалы.
С одной стороны, это было неплохо, — судя по рассказам очевидцев, инсекты не любили и не умели лазить по горам, а с другой… было неуютно осознавать, что слева от тебя нет ни души.
Он сидел, до рези в глазах всматриваясь в горизонт. Скалы вокруг, голый склон с редкими пеньками от тщательно вырубленного в секторах обстрела кустарника, старая дорога, лениво сползавшая вниз, — все дрожало, теряя свои очертания в знойном мареве. Воздух казался сухим и колючим…
Справа по траншее прошуршали чьи-то осторожные шаги.
Антон скосил глаза, не меняя позы. Пальцы правой руки машинально охватили рукоять уложенной на бруствер автоматической винтовки.
— Кто? — отрывисто спросил он, готовый в любую секунду рвануть на себя снятое с предохранителя оружие.
— Свои… Не психуй, кадет! — из-за поворота траншеи появилась ухмыляющаяся рожа Хлудова.
Рука Антона отпустила рукоять.
Сержант вошел в пространство отрытой им просторной ячейки и критически осмотрел позицию.
Взгляд Хлудова скользнул по укрепленным стенам, аккуратным нишам, выдолбленным в земле, грамотно разложенному боекомплекту, открытому гранатному подсумку, потом переместился на замаскированный свежим дерном бруствер и дальше, в сектор обстрела…
— Молодец… — скупо похвалил сержант. — Жить будешь. — Он присел на корточки и достал сигареты, искоса глядя на Антона. — Расслабься, кадет, — он протянул ему пачку, — давай перекурим.
Антон взял сигарету и присел рядом с сержантом. Сейчас, в томительные часы ожидания перед боем, даже общество Хлудова было приятным.
— Нервничаешь?
Вопрос был риторическим, и Антон просто пожал плечами.
— А я нервничаю… — Виктор чуть привстал, бросив взгляд поверх бруствера. — Знаешь, что я скажу тебе? — он обернулся. — Запомни, Антон, мы должны их удержать, сколько хватит сил, и мы удержим. Но это не значит, что ты или я должны умереть. — Голос сержанта был тихим, и в то же время Антон угадывал в нем какое-то нечеловеческое возбуждение. — Ты понял меня, кадет?! Просто грамотно сделать свою работу.
— Я понял, — ответил Антон.
— Не психуй. Главное — не психуй. Эти ублюдки умирают, и еще как, сам увидишь… Лейтенант отдал приказ: расходовать боекомплект и отступать, когда бить их будет уже нечем, уяснил? Пункт сбора — в десяти километрах отсюда по северному склону. Помнишь, мы проходили поляну с двумя горелыми танками? Вот на ней…
Антон кивнул. У него сложилось такое чувство, что в данный момент психует как раз не он, а Хлудов.
Действительно, сержант был не в себе. Эти часы перед боем вконец измотали его.
Лейтенант Войнич не отдавал никаких приказов. Не было пункта сбора, и не было возможности к отступлению. НО ЭТО ПОНИМАЛ ТОЛЬКО ОН… Пусть. Пусть у пацанов будет хоть какой-то шанс…
— Дерьмо… — Хлудов растоптал окурок. — Держи коммуникатор включенным… Я еще зайду.
Он повернулся и, метнув быстрый взгляд в сторону растекающихся у горизонта клубов пыли, скрылся за изгибом траншеи.
Оставшись один, Антон сел на распечатанный ящик с боекомплектом и, коснувшись затылком стенки окопа, попробовал прикрыть глаза.
Сидеть с плотно смеженными веками оказалось еще хуже, чем всматриваться в туманный горизонт. В голову моментально полезли всякие мысли.
Встав в полный рост, он выглянул из-за бруствера.
Внизу, по склону горы, рос лес. За очищенной от деревьев и кустарника зоной огня он стоял сплошной стеной, сбегая вниз плавными, голубовато-зелеными волнами растительности. В некоторых местах, среди уходящих вниз макушек деревьев, угадывались поляны и прогалины, а невдалеке чернело несколько свежих гарей… Лето, оказавшееся чересчур жарким, брало у леса свою мзду в виде уродливых обугленных проплешин…
Внезапно на краю одной из полян, что располагалась ближе к дороге, что-то блеснуло. Антон, уловивший этот странный блик боковым зрением, вздрогнул и резко обернулся в ту сторону.
Ничего?..
Не отрывая глаз от светлой прогалины, казавшейся на таком расстоянии просто пятном на фоне плавящегося в синеватой дымке лесного массива, он на ощупь отстегнул от пояса чехол с электронно-оптическим прицелом.
«Неужели началось?!» — подумал он, расчехлив прицел. Этот странный блик мог означать что угодно, начиная от затаившегося в ветвях вражеского снайпера до простой галлюцинации уставших от напряжения глаз.
