Остановившись в двух шагах от появившегося из тьмы человека, Андрей окинул того взглядом и сдержанно спросил:
— Мы можем рассчитывать на вашу помощь? У нас тяжело раненный.
— Несомненно, — незнакомец с легкостью выдержал его взгляд и внезапно усмехнулся. — Прошу простить моего друга. Он нелюдим по жизни. К тому же это территория инсектов и тут всегда приходится быть начеку.
Шевцов кивнул, протягивая руку.
— Андрей, — представился он, намеренно не назвав ни своей фамилии, ни должности.
— Илья Матвеевич. А это Дейвид Ито, — Белгард кивнул в сторону седого бородатого мужчины, словно тень выступившего из тьмы. — Ранение тяжелое?
— Осколок в бедре и две пули навылет в правое плечо, — ответил Шевцов, поворачиваясь к вездеходу. — Я перевязал, как мог. — Он бросил взгляд на Дугласа и, заметив, что тот все еще стоит в напряженной позе, махнул рукой:
— Майкл, опусти автомат. Давай, нужно вынести Игоря из машины.
Дуглас нехотя подчинился. Он яро ненавидел инсектов, но еще меньше ему нравились люди, которые вместо того, чтобы бороться вместе со всеми за выживание Города, прятались по таким вот древним, заброшенным постройкам в надежде отсидеться и пережить остальную колонию.
Раненого пилота, который сидел, бессильно откинув голову на пустой патронный ящик, осторожно вытащили из машины.
— Сюда! — указал Илья Матвеевич, открывая дверь приземистого одноэтажного здания, откуда во тьму упала косая полоска света.
Раненого внесли в просторную, явно обжитую комнату. Здесь было полно всякого оборудования, у стен аккуратными штабелями возвышались непочатые ящики с каким-то имуществом, в углу, на старом пластиковом столе, тускло сияли три монитора и помаргивала огоньками компьютерная консоль.
От неодобрительного взгляда Дугласа не укрылись и две незастеленные койки, на одну из которых уложили потерявшего сознание Игоря.
Бородатый достал какой-то прибор, напоминающий цилиндр с торчащей из него иглой. Приложив тупой конец цилиндра к осколочной ране, он нажал несколько кнопок, и внутри аппарата что-то защелкало, судорожно заморгал зеленый индикатор, потом он сменился на красный, и тело Игоря конвульсивно дернулось. Наблюдавший за этой процедурой Майкл рванулся было вперед, но Илья Матвеевич остановил его, твердо встав на пути.
— Это комплексный медицинский анализатор. Он производит необходимые инъекции. Единственное, что грозит вашему другу после такой обработки, — это выздоровление, — усмехнувшись, пояснил он; — Не волнуйтесь, с ним все будет в порядке.
Дуглас пожал плечами и демонстративно отвернулся.
Наклонившись к самому уху Андрея, он тихо произнес:
— Не нравится мне все это.
Шевцов устало пожал плечами.
— Нам с тобой везет, — так же тихо ответил он. — Кстати… — он огляделся, — а куда исчез этот парень, что подобрал нас?
— Вот и я про то… Он смылся, как только заглохла машина.
Пока они переговаривались, Дейвид закончил обрабатывать раны.
— Теперь его нужно просто перевязать, — распрямившись, произнес он. — И все будет хорошо.
* * *
Тьма, сомкнувшаяся за спиной Антона, на некоторое время скрыла его. Он слышал выстрел и голоса, но в этот момент не было в его жизни ничего более важного, чем темная, обугленная глыба посадочного модуля, которая, накренясь, застыла в конце глубокой оплавленной борозды.
Подойдя вплотную к покореженной массе металла, он коснулся ладонью выпуклого, покрытого коростой окалины борта.
Обугленный керамлит брони ответил ему тупым, ноющим холодом. Антон вздрогнул. Неужели это все, что осталось ему от прошлого, которое точно так же мертво, как и все остальное на этой проклятой планете?
Еще один бессмысленный артефакт, пополнивший и без того обширную коллекцию Деметры? Или этот исковерканный корабль еще хранит внутри себя частицу его прошлой жизни?
Антон вдруг почувствовал, как подкатывает к его горлу горькая обида. Все, что происходило на Деметре, казалось тяжелым, кошмарным сном. Отчаянно хотелось вздрогнуть, открыть глаза и, облившись холодным потом, с неописуемым облегчением понять, что эта страшная, неправильная реальность, где человеческие судьбы сгорали, как свечки, без следа и смысла, — не больше чем сновидение…
Увы… Отняв ладонь от брони, Антон тяжело вздохнул. Он понимал, ему осталось одно — вернуться назад, чтобы вместе со всеми прожить последний, короткий отрезок собственной судьбы…
Неподалеку от него продолжал мерцать сварочный аппарат. Фара вездехода почти угасла — сел аккумулятор, и теперь ее свет был лишь тусклым желтым пятном.
«Нужно обесточить приборную панель…» — машинально подумал Антон, возвращаясь к машине.
Забравшись вовнутрь вездехода, он перекинул тумблеры в нерабочее положение и уже собирался вылезти наружу, как в неверном, дрожащем свете сварки заметил отблеск двух выпуклых фасетчатых глаз.
Инсект, который все это время прятался под кучей промасленной ветоши, выбрался наружу и теперь выглядывал из машины, тревожно поскрипывая на своем языке.
«Они идут…» — дошел до сознания Антона обрывок чужой мысли.
«Кто — ОНИ?» — машинально переспросил он.
Инсект обернулся, и висевшие на его груди ботинки глухо стукнули друг об друга.
«Воины… Хранители Ритуала… Зачем вы нарушили границу тепла? Теперь они убьют всех… и меня тоже…»
Антон нахмурился.
«Какая граница тепла? — не понял он. — Что за ритуал?»
«Тепло… — инсект присел на корточки, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Антону показалось, что он видит перед собой дряхлого старика, который что-то бормочет себе под нос, чувствуя приближающуюся кончину. — Тепло… Раньше, очень давно, мой народ жил в другом месте… Далеко, за небом… Каждые двадцать солнц наступало тепло… Тогда Несущие Жизнь откладывали яйца… Хранители Ритуала следят, чтобы все было правильно. Они охраняют потомство… — Инсект поднял голову и посмотрел на Антона. — Теперь все по-другому… — внезапно пожаловался он. — Когда мой панцирь был еще крепким, я был Несущим Жизнь… Я помню, как это больно… Яйца переполняли меня, а тепла не было. Я искал тепло, но старые города умерли… Боль была во мне, и я ходил по пыльным дорогам до города на равнине, где живут такие, как ты… Там внутри было тепло — я чувствовал его, яйца распирали меня, но срок проходил, а я не мог попасть вовнутрь… Воины карабкались на стены и умирали… Потом они отчаялись, и я помню, как мои братья валялись в грязи перед запертыми воротами, умоляя пустить вовнутрь нас, Несущих в себе Жизнь, но такие, как ты, не открыли. Они убивали нас.»
Антон слушал этот скрипучий, мысленный голос, буквально окаменев.
«Вы размножаетесь? Каждые двадцать лет?!»
«Так придумали наши предки, в другом мире, далеко отсюда. Старые боги говорят, что они умели сами управлять теплом. Оно приходило каждые двадцать лет, и мой народ был счастлив… Мы не знали, что такое война и боль…»
