При упоминании о голосе чуть не остановилось сердце. Как она может слышать его, если голос Лизы слышу я?
Невозможно…
– Голос, похожий на стон, – продолжала Адель. – Он приходит по ночам. Трепетный… Безвозмездный… Лиза разговаривает, подавая тайные знаки. Но у меня пока не получилось расшифровать.
– С чего вдруг её голос приходит к тебе?
– А к тебе разве нет?
– Я не спятил! – рявкнул я.
Признаться в обратном – равносильно полному краху. Только мой голос настоящий, а Адель всего лишь склонна к видениям и слепому самовнушению, как типичная прогнившая истеричка. Если б искали в деревне кликуш, то Адель подошла бы первой, без кастинга. Голос – слишком интимно. И не говори ничего о Лизе! Девять дней еще не прошло. Она слышит.
Чтоб перекрыть нахлынувшие переживания, я повернул стрелки на следователя. Теперь поэтесса призналась, что Лиза раскрыла ей правду, а значит, она должна знать, где искать Ливенсона и убийц Лизы, ведь тогда я уже не сомневался, что её заставили надеть на себя петлю. Сама Лиза слишком сильно любила жизнь, ждала моего предложения, но не дождалась. И в этом моя вина.
Mea culpa, mea maksima culpa…
Вспомнив про допрос, Адель снова стала нести несусветную чушь. Неизвестно, что было ложью, но, со слов поэтессы, следователь уделил особое внимание её творчеству и попросил Адель почитать ему несколько отрывков. Адель согласилась – когда ещё найдётся столь благодарный слушатель?! А по окончании доложила, что следователь задавал типичные вопросы, а она следовала моей излюбленной тактике и запудрила Звонарёву мозги – уж в этом она мастерица. Клубок запутался окончательно, а Звонарёв явно задумал писать заявление по собственному желанию, или, как истиный офицер, давно застрелился на чердаке своей канцелярии, так как точно не распутает клубок противоречий – неосуществимая перспектива.
Позже Адель сообщила и благую весть. Вполне серьёзно и без ноты иронии:
– Тебе не стоит беспокоиться. Следователь больше не потревожит.
– Это почему?
– Достаточно. И так потрепал нервы, зараза! Я популярно объяснила копу, что не стоит совать нос в сакральные сущности, которые его никак не касаются.
– Ты шутишь?
– Серьёзно. Следователь отныне не проблема и не наша забота. Он во власти рока.
– Ты дала ему взятку?
– Детали тебя не волнуют.
– Славно, раз так. Всё равно, раз ты знаешь правду, то не наплетёшь ему, что я в чём-то виновен, – откровенно рассуждал я. – А теперь ответь мне? Кто эти люди? Семейка Ливенсонов? Лиза же открывалась тебе.
Но Адель заметно смутилась и напряглась. Либо она не хотела раскрываться, либо не знала, что эта за шпана, и где, собственно, собака зарыта.
Между тем, Адель призналась, что краем уха слышала, а слышала она то же самое, что и я – ничего нового. И вообще не понимает, зачем мне они сдались. Адель намекала, что Ливенсоны якобы ни при чём, и я иду совершенно в неправильном направлении.
Что ж, сменим ракурс и попробуем с другого захода.
– Ты заговорил как полицай, – догадалась она. – Те же вопросы, те же интонации.
– Я хочу докопаться до истины.
– И я очень хочу, – нежно пропела она, сложив ладони в позе тибетского ламы. – И хочу помочь тебе. Поверь!
Честно признаться, я не надеялся на её услуги, думая, что буду палкой выбивать показания. Отчего же Адель предложила помощь? Доверять ей нельзя, однозначно, но и отказываться от её услуг неразумно. Фильтровать информацию – единственный правильный выход. Отделять дурь от логики – вот, чем предстояло заняться, расшифровывая подводки Адель.
Это нелегко. И мне ничего не оставалось, как переходить в очередное наступление.
– Послушай! Последние недели, даже пару недель, ты общалась с Лизой гораздо чаще, чем я.
– Это твой недочёт.
– Подожди! Ты наверняка заметила что-то подозрительное. Вспомни, что изменилось в ней? Я не следователь, а её последняя любовь, и мне важно найти разгадку.
– Что-то не припомню! Старая стала! Забывчивая.
– Ну, пожалуйста!
– Уговаривай меня! Ещё, Ластов! У тебя это хорошо получается!
Нервы на пределе. Ещё одно её мерзкое слово, и я влеплю ей пощёчину, а потом задушу. Задушить было бы вернее, но терпи, Герман! Подлая тварь нам ещё пригодится… Она вспомнит… Она обязательно вспомнит. Подлая тварь тянет время и издевается надо мной…
– Ну же! Не заставляй меня применять силу!
– Ты убьёшь меня? – провоцировала она.
– Думаешь, не способен?
– В гневе ты страшен! Постараюсь вспомнить… Дум… Дум… Дум… Вспоминаю… Не отвлекай! Вспомнила! Та ещё старушка! Вспоминаю одного странного типа… Очень странного типа. Он кружился над Лизой. Она даже встречалась с ним.
– Что за тип?
Поэтесса начинала раскалываться. Я на верном пути.
– Очень странный.
– Детали! Кто это?
– Почём мне знать? Мужик какой-то. Азиат… Да, он был азиат… Японец… Точно!
– Не вешай лапшы! В ресторане ты порола то же самое!
– И там сидел азиат и очень на него походил… Я бы не удивилась, если это одно и то же лицо, но тогда я видела его мельком. Несколько секунд. Помню его комплекцию: упитанный, сальные щёки, остроконечная шляпа, строгий костюм. Настоящий потомок самураев. Вероятно, под поясом он носил меч, чтоб в любой момент совершить харакири. Очень странный и коварный японец.
– Опиши его подробнее?
– Это невозможно, – отвечала Адель. – Японец недолго ласкал мне взгляд и удалился, исчезнув вместе с Лизой. Из-за него она отменила традиционный вечерний шопинг в Крылатском. Я была зла на японца! Он сорвал нам весь кайф, но общались они недолго. Через час Лиза вернулась, и мы отправились на Киевский вокзал, а японец стал мне не интересен. И не расспрашивала о нём. Но Лиза будто ждала его, не удивилась его внезапному появлению. Отлучилась ненадолго и вернулась. На сим разрешите кончить. Подробности мне неизвестны.
– Когда они встречались?
– За три дня до скоропостижной кончины.
– Он точно связан с самоубийством!
– Подозрительный японец похож на мафиози. И проколотое ухо. Я вспомнила его проколотое ухо. Золотая серьга – опознавательный знак.
– Мелочи! Где он? Я хочу найти его?
– Спроси что полегче! Здесь тысячи японцев, и все на одно лицо. Боюсь, не опознаю. Помню: толстяк, шляпа, проколотое ухо. Повторюсь! Но Лиза общалась с ним без ужимок и жеманностей. Я подумала – деловая встреча, и не выпендривалась. Знакомиться с ним не было повода, и желания не возникало. Отталкивающий тип – посланник якудзы. Выгодней не иметь с ним дело, а Лиза имела. Я устала вспоминать, Герман! Не неволь меня, не тереби душу! Всё это больно! Ни к чему возвращаться к тому, чего не вернёшь. Лиза хотела так поступить и поступила. Но мы-то с тобой знаем, что она ушла ненадолго. Я слышу её голос и знаю, что Лиза придёт.
