А однажды шли мимо стройплощадки, и на их глазах какая-то необъятная женщина пыталась покинуть сборище выпивающих на струганных досках мужчин, да с криками «пошли вы на х…» и «пидорасы», один из них ее догнал и сильно ударил в лицо. Ударил не по-пьяному, с метровым замахом, а точно, коротко, локоть поднят, рука четко параллельна земле — поставлен был удар, что и говорить, может, в далеком детстве боксом занимался — женщина плюхнулась задом о землю, да так и осталась сидеть с окровавленным ртом, причитая. Пока Роман, остановившись, стал зачитывать лекцию о недопустимости такого поведения с женщиной, насколько бы безобразной она не казалась, и к каким бы социальным группам участники конфликта ни принадлежали, Ленька подскочил к громиле и засадил ему левой в печень. Мужик охнул, обмяк и растекся рядом с дамой сердца. Самое смешное, что та начала голосить, обратив свой гнев уже в адрес незваных спасителей. Фринзон плюнул, и они ушли, оставив граждан одних разыгрывать семейную драму.
10. Горе
Съев три ложки супа, Петрович спросил у Леньки:
— В гостиницы запрос сделал?
— Да ерунда это все! Иностранец, блин, да еще и граф… Какое-нибудь лицо кавказской национальности, говорящее с акцентом — вот тебе и итальянец. А «граф» вообще смахивает на воровское погоняло.
— И все-таки запрос на всякий случай отправь, хотя я тоже больше на злачные заведения рассчитываю. Неужели она никому из подружек вчера о своих планах не рассказывала — куда идет, когда, может, приглашала кого с собой?
— Да у нее за весь день — только два входящих, и оба определившихся номера сейчас не отвечают. Позже, может, включатся, тогда и позвоню.
— Какой оператор?
— «Билайн» и «МТС».
— До завтра не объявятся — установим личности абонентов, будем звонить домой.
Дожевывали молча.
В отделе для разнообразия Роман заварил им обоим чаю, они пили, когда на связь вышел Шварцман и пригласил к себе «ознакомиться с результатами».
— В твоей поедем, — сказал Петрович коллеге. — Хочу на иномарке покататься.
— Таки скажи — бензин экономишь, — усмехнулся Ленька. — Ты ответь: кто из нас еврей — ты или я?
Яков Иосифович встретил их на пороге с широченной улыбкой, открывавшей знакомые со всеми видами табака желтые зубы, степенно поздоровался. Рядом стояла задумчивая Евгения.
— Что закручинилась, Жень? — спросил ее участливый ко всем лицам женского пола Леня.
— Сейчас услышишь.
Шварцман заложил руки за спину и стал покачиваться на носках потертых туфель.
— Если бы, ребята, я давно не работал с Евгенией, то решил, что старого специалиста кто-то разыгрывает.
— А в чем дело? — нахмурился Роман.
— …но она, — продолжил доктор, — сказала, что осколок ногтя подобрала сама… Плюс у нас есть слюна.
«Блин, как на сцене выступает, — подумал Роман, — сплошные мхатовские паузы».
— По ногтю и по слюне мы имеем биохимические анализы… Данные совпадают, это означает, что принадлежат они одному лицу…
Опять пауза.
— И? — не выдержал Леонид.
— И, — врач назидательно поднял указательный палец, — принадлежат они не человеку. ДНК — не человека!
— Дребедень! — заметил Леня. — Убийца привел здоровенного пса, который загрыз жертв и сломал коготь, а сам маньяк понаставил следы?
— Молодой человек! — возмутился Иосифович. — Я бы попросил — по поводу «дребедени»! Мое дело — вам сказать, а ваше — делать выводы.
— Вы недоговорили, — вступил Роман, — если не человеку, тогда кому?
— Возможно, животному. Возможно, мутировавшему человеку — не знаю. Может, соображу потом.
— Как это мутировавшему? — Фринзона эти загадки начинали злить.
— Под воздействием радиации, еще как-нибудь.
— Инопланетянин? — хмыкнул Роман.
— Нет, — покачал головой Яков Иосифович. — Может, этакое человекоживотное?
— Это все? — спросил Петрович.
— Не все, — опять выпрямился довольный эксперт. — Слепок зубов я сделаю чуть позже, но пока ясно, что они или деформированы, или просто длиннее обычных. В частности, резцы. Да это просто клыки! Узкие и длинные.
— Я говорил! — залепетал Леня. — Точно секта! У убийцы в руках — устройство, имитирующее челюсти волка! А похищение крови и прыжок в окно — ритуал!
— Насчет крови, — вновь заговорил врач. — Для того чтобы слить такое количество, нужны специальные приспособления. Значит, готовился заранее. А Женя сказала, что все произошло спонтанно.
— Версии — это наша забота, — недовольно заметил Петрович. — Хотя вы правы, одни нестыковки. Значит, надо как можно быстрее его поймать, вот сразу и спросим. Когда результаты экспертизы в печатном виде предоставите, Яков Иосифович?
— А как закончу все, так и предоставлю. Завтра к утру устроит?
— Мне в девять начальству доклад делать, постарайтесь успеть хотя бы к 8.30.
— Идет.
— А что насчет его возраста? — спросил Леня.
— Это ко мне, — подняла кверху руку Евгения. — По отпечатку ладони установить точное количество лет сложно, разброс большой. Получается где-то между тридцатью и пятьюдесятью пятью.
— Да, не очень-то точно.
— Что делать…
— Спасибо, господин-товарищ врач, — пожал Роман хозяину руку и, кивая головой коллеге, сказал: — Идем!
По дороге обратно Ленька выдвигал версии, одна фантастичнее другой, тут же подвергал их тщательному анализу и сам отбрасывал ввиду полной бестолковости. Петрович не слушал, думая о своем. На светофоре внимательно посмотрел на водителя — щеки у того полыхали, он отчаянно жестикулировал.
«Все-таки накатил, блин, сволочь, — решил Роман. — Я в туалет вышел, он и успел шмякнуть».
По дороге раздался звонок от Молодчанинова — он сообщил, что самолет сел, и еще раз уточнил адрес.
В отделе Ленька стал копаться с компьютером девушек, стараясь в него войти одному ему известным способом, Роман попытался систематизировать произошедшие события, желая найти хоть какое-то объяснение открывшимся фактам — тщетно. Пили чай, кофе, Ленька выбегал курить — человек действия, сидячая работа ему претит.
Вскоре снизу позвонил дежурный, сообщил о посетителе.
— Пусть входит, — ответил Петрович.
Молодчанинов оказался крупным мужиком с двойным подбородком, лысой головой, покатым лбом и мясистыми губами. Одет он был в черный костюм в голубую полоску, на запястье болтались массивные часы.
Сказать, что он был убит горем, ничего не сказать. Видно, успел летом позагорать, но лицо все равно казалось не смуглым, а серым. Глаза были красные, под ними синели круги.
