Гентри продолжал сидеть, а среди клочковатого тумана по самому краю болота двигались какие-то смутные тени.
Фрамер вздрогнул, уловив это движение, и поднял глаза.
Вдоль обугленного борта «Новы», вытянувшись длинной цепочкой, шла группа низкорослых мутантов, разительно похожих на Ваби. Док не успел ни испугаться, ни вскрикнуть, как они, словно призраки, скрылись за эфемерной завесой тумана.
Жизнь возвращалась на Везелвул.
Фрамер сидел, открыв от изумления рот, а в небесах медленно нарастал гудящий, вибрирующий звук…
Когда грузовой шаттл приземлился около разбитой «Новы», Гентри не шелохнулся.
Открылся люк, оттуда выскочил трап, и в проеме показалась чья-то до боли знакомая фигура.
И только спустя несколько секунд, узнав Сашу Эйзиз, Гентри вдруг закричал, хрипло и радостно, а навстречу ей, выскочив из-под земли, уже несся Черч, захлебываясь радостным, заливистым лаем.
* * *
Цепь дальнейших событий слилась для Николая в один нескончаемый провал беспамятства, освещенный редкими проблесками оставшихся в сознании моментов.
Он помнил, как помогал Рориху связывать за спиной руки лежавших на полу рубки офицеров…
Потом его куда-то вели по гулкому, слишком ярко освещенному коридору…
Носилки с телом Саши покачивались на уровне пояса рядом с ним, но кто их нес, Николай совершенно не помнил.
Затем был ослепительный свет и нестерпимая белизна стен медицинских отсеков, и еще струи какого-то остро и неприятно пахнущего раствора, что омывали его искалеченную кожу.
Дальше наступил краткий миг блаженного небытия, наполненного таким покоем, что само возвращение в мир явилось для него своеобразной травмой…
Холодно…
Николаю тут же припомнилось его страшное пробуждение в криогенном зале колониальной тюрьмы, и он резко открыл глаза.
Он лежал на жестком пластиковом дне точно такого криогенного саркофага, чьи борта поднимались, словно отвесные стены, полностью перекрывая обзор, и лишь вверху на фоне белого ячеистого потолка маячил поднятый на двух телескопических штангах прозрачный колпак открывшейся камеры.
Внезапно в поле его зрения промелькнула смутная тень, и над краем саркофага появилась ухмыляющаяся физиономия Ваби.
Николай вздрогнул от неожиданности, но, узнав карлика, почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение.
За силуэтом Ваби возникла еще одна фигура, и фон Риттер, присмотревшись, к своему изумлению, узнал в человеке, облаченном в белый халат, не кого иного, как доктора Гентри Фрамера!
— Док! — хрипло позвал он, и Фрамер повернулся, широко и виновато улыбаясь.
— Очнулись, Николай? — смущенно задал он абсолютно риторический в данной ситуации вопрос.
Фон Риттер напряг вялые мускулы и сел, отчего перед глазами мгновенно замельтешили разноцветные искры.
— Не так резко, Николай, прошу вас!.. — раздался голос дока.
Цветные мухи постепенно исчезли, и фон Риттер, наклонив голову, с удивлением увидел собственное тело, которое сплошь покрывали участки свежей бледно-розовой кожи.
— Регенерация тканей закончилась всего час назад, — пояснил док, обойдя его камеру, чтобы оказаться у приборной панели. — Не надо делать резких движений, и вообще поосторожнее с ней, — док, очевидно, имел в виду молодую кожу, сформировавшуюся на тех участках тела, где материал его скафандра намертво прикипел к плоти.
Фрамер что-то нажал на пульте, и пол камеры медленно поехал вверх, поднимая тело Николая на уровень бортов.
— Что с Сашей? — спросил он, опираясь на плечо Ваби, чтобы выбраться из своей импровизированной усыпальницы.
— Она в порядке, — заверил его Фрамер. — И она, и Рорих, — поспешно добавил он. — Вы, Николай, пострадали больше всех, ведь, как сказал мне Эрни, вы первым оказались под огнем, рванувшимся по вентиляционной шахте.
Николай кивнул, свесив ноги с края камеры.
— Есть какая-нибудь одежда? — осведомился он.
— Да, конечно… — Фрамер подал ему сложенный комплект обмундирования космического пехотинца.
Николай не стал спорить. Мундир так мундир.
— Сколько прошло времени? — спросил он, натягивая стерильную, пахнущую каким-то дешевым освежителем одежду.
— Двенадцать часов, — ответил Фрамер. — С того момента, как меня забрали из этого ужасного подвала и доставили сюда, — поспешил добавить он.
— А Линкс?
— Он тут, — с готовностью сообщил док. — Все еще не приходил в сознание, но жизненные показатели стабильны, и медицинский компьютер дает хорошие прогнозы.
— Значит, все же пришлось стать настоящим доктором, а? — спросил Николай, закончив одеваться.
— Да уж, пришлось…
Фон Риттер попытался встать, и Ваби, все это время стоявший возле камеры, с готовностью подставил ему свое плечо.
Коснувшись ногами пола, Николай сразу же уловил характерную, едва ощутимую вибрацию.
— Мы в космосе? — удивленно спросил он.
— Да, уже несколько часов, — ответил Фрамер и отвернулся. Он боялся встречаться взглядом с фон Риттером, потому как знал — Николай еще не в курсе той незавидной роли, что сыграл док в финале трагедии, разыгравшейся на территории старого форта. Об этом знал лишь Эрни Рорих, но тот почему-то молчал, словно набрав в рот воды, и Фрамер все это время мучительно размышлял над этим.
В конце концов, ведь это он был повинен в том, что люди с «Громовержца» обнаружили «Нову»…
— Значит, все, док? Отмучились? — Николай посмотрел на Фрамера и с удивлением увидел, как тот отрицательно покачал головой.
— Нет, Николай, — внезапно произнес тот. — Я возвращаюсь. На Везелвул.
— Да ты что, Гентри? В своем уме?! — изумлению фон Риттера не было предела.
— Возвращаюсь, — вновь произнес Фрамер, и на его лице проскользнуло какое-то совершенно не присущее ему выражение. Словно у ребенка, который внезапно повзрослел… — Я единственный служащий корпорации, который остался в живых, — пояснил он. — Через несколько часов в систему прилетит корабль с представителями колониальной администрации. Я остаюсь, чтобы встретить их и рассказать правду…
— Но мы… — начал было фон Риттер, но осекся.
— Наши пути расходятся, — неожиданно оборвал его Фрамер. — Вам нельзя представлять интересы Везелвула, а нужно улетать как можно скорее. Вы в глазах властей Окраины — преступник, осужденный… Остальные, — он имел в виду Линкса, Сашу и Рориха, — бандиты, уничтожившие высланный на помощь Везелвулу корабль. Как ни крути, остаюсь только я — единственный человек из персонала, которому удалось пережить катастрофу с солнцем…
— Но, док. А если…
