Сигизмунд помог Светочке спуститься со стола и позвал:
— Да ты что, Федор. Мы уже закончили.
Федор снова вошел. Был подтянут и бодр.
— Поставлю чайник, — объявила Светочка. Забрала чайник, грязные чашки и вызывающе процокала в коридор.
Из раскрытой форточки свистало морозом. Федор покосился на окно.
— Может, закрыть? — предложил он.
— Какой ты несознательный, боец Федор. Светочка старалась, лазила — а ты сразу закрыть.
— А… Разве она за этим на стол лазила? — спросил Федор очень нагло.
— А ты, Федор, небось гадости всякие подумал про шефа. Некрасиво.
— Да не… Что я, не человек, что ли?
Сигизмунд посмотрел на раскрытую форточку и сказал:
— Знаешь что, Федор. Закрой ты ее, честное слово. Эта Светка с ее любовью к чистому воздуху нас всех доконает.
Федор с готовностью выполнил приказ.
Чайник закипел. Чай заварился. Утро начиналось расслабленно и мирно. Подчиненные пили чай, начальник посасывал печенье и баловал их чтением астрологического прогноза.
— Ты у нас, Светочка, кто?
— Овен, — закокетничала Светочка. — Сто раз же говорила. Непамятливый вы, Сигизмунд Борисович.
— Смотря на что, — сказал Сигизмунд. И зачитал с выражением: — «Для ОВНОВ неделя очень напряженная. Много мелких неприятностей, еще больше анекдотических ситуаций, связанных по большей частью с работой. Наиболее удачные дни для вас на этой неделе — понедельник и суббота.»
— Анекдотические ситуации? — переспросила Светочка. — Связанные с работой?
— Не вздумай тут балаган разводить, а потом на гороскоп ссылаться. Мол, звезды заставили. Учти, Светлана, тебя звезды не заставляют балаган разводить.
— Что-то я вас не пойму, Сигизмунд Борисович.
— Это потому, что ты, Светлана, непонятливая.
— А у Федора что? — спросила Светочка. Ей надоело пикироваться с шефом.
— Так, Федор, ты у нас Телец. — Сигизмунд снова зашуршал газетой. — Это я помню. Будущий бык. — И осчастливил: — «Для ТЕЛЬЦОВ неделя может стать на редкость удачной. На мелочи лучше не распыляться, сосредоточьтесь на том, что сами считаете главным. Начиная с вечера среды — успех в любовных делах.»
Федор вдруг омрачился.
— Бесовство все это, — сказал он.
Сигизмунд вынырнул из-за газеты.
— Что?
— Волхование бесовское, — еще мрачнее определил Федор. — Мне батюшка уши оборвет.
— А вообще-то сбывается, — заметила Светочка.
— Отец Никодим-то? Непременно оборвет, — с удовольствием подтвердил Сигизмунд. — Я с ним по телефону поговорил — и то у меня уши на ниточках повисли…
— Преследование по религиозным основаниям, — заметила Светочка. — В Америке за это в тюрьму сажают.
— Слушай, Светка, что ты вчера такого читала?
— Я не читала, я ток-шоу по шестому каналу смотрела.
— Здесь не Америка, — солидно молвил Федор, прихлебывая чай. — Америка — она от своей бездуховности гибнет. И лютеранства. Баптизма всякого. Мормонства растленного. А здесь — Россия. Особый путь у нее, вот.
— Византия здесь дремучая, — сказал Сигизмунд. — Только еще хуже.
— Не хотите — не верьте, — обиделся Федор. Он допил чай и ушел мыть свою чашку.
Светочка изумленно посмотрела ему вслед.
— Что это с ним?
— Православный он у нас теперь, Светлана, — сказал Сигизмунд с печалью. — Вот что. Его отец Никодим обратил.
Светочка призадумалась. Еще чаю себе налила. Когда Федор вернулся, приставать стала: как по-православному языческое имя Светлана будет? Языческое ведь имя, да?
Федор сказал, что спросит у батюшки.
А Сигизмунд спросил:
— Слушай, Федор. Не шутка. Есть какой-нибудь святой, которому об упреждении пожаров молиться надо?
Федор, атакуемый с двух сторон, глядел исподлобья. Не понимал, насмехаются или как. Сказал, что спросит. Может, и есть такой святой.
Сигизмунд дружески взял его за плечи.
— Ты, Федор, не куксись. Если такой святой есть, я ему свечу поставлю. Я ведь крещеный, только в церковь не хожу.
— А это вы зря, Сигизмунд Борисович, — строго сказал Федор. Потом подумал и добавил: — Я насчет вашей проблемки-то узнаю, не беспокойтесь. Только я так вот думаю: тут в комплексе рассматривать надо. Как при страховании. Чтобы уж совсем от наездов, от пожаров, от инфляции… У шурина один был друг, вместе служили, он потом на воздушных шариках состояние сколотил — так он в «черный четверг», когда доллар-то скакнул, застрелился. Натурально. В такой грех ввели.
Сигизмунд вдруг ощутил зависть. Не дано ему было так вот сразу, легко и истово, уверовать. Не дано.
Бесцеремонно врываясь в мысли Сигизмунда, зазвонил телефон. Федор взял трубку. Уставным тоном доложил:
— Это вас, Сигизмунд Борисович.
И протянул ему трубку — отточенным, резким движением. Как на командном пункте.
Сигизмунд уловил краем глаза, что Федор подмигнул Светочке. Баба звонит, не иначе.
С тяжким предчувствием взял трубку.
— Морж у аппарата.
Не сразу понял, кто говорит. Вместо ожидаемого недовольного «Але, это Наталья» услышал задыхающуюся скороговорку. Потом сообразил: Аська. Сразу повеселел, полюбезнел.
Глядя на Сигизмунда, Федор многозначительно подвигал бровями. Потом отвернулся. Из деликатности.
Светка тыкала пальчиком в калькулятор. Была недовольна.
Аська вышла из головокружительного романа. Шестого на памяти Сигизмунда. Желала тепла, понимания, общения с давним другом. Говорила, что одна подруга, уезжая, оставила ей на прокорм крысу — представляешь? — беленькую такую, хорошенькую крыску с красненькими глазками, так эта крыска проела свою коробку и в первую же ночь утекла на кухню и живет теперь за холодильником, и грызла там все что-то, грызла, а потом прогрызла и оказалось, что это провод от холодильника, и холодильник за ночь отморозился и протек к соседям, теперь у них пятно на потолке…
Сигизмунд стал осторожно выяснять, что же от него-то, Сигизмунда, в данной ситуации требуется: тепло с пониманием, поимка крысы или побелка потолков у соседей. Оказалось, что требуется проводок припаять обратно.
В принципе, видеть Аську Сигизмунду хотелось. И даже очень. Соскучился. И интересно, в какой цвет она свой ежик выкрасила? Однажды Аська все волосы на теле покрасила фиолетовым. Даже там, где не видно. То есть, кому не видно, а кому и очень видно. Смешно было. У нее потом щипало, она сбрила и мазала чем-то жирным. Тоже смешно было.
