Действительно, чтобы быть поэтом в тридцать восьмом веке от Рождества Христова, требовался немалый талант и недюжинная работоспособность. В юности Олег, демонстрируя всем свои наклонности неформального творца, наивно полагал, что это и есть стиль жизни, приятный и непринужденный. Однако, повзрослев, понял что ошибался.
Поэту, как и любому человеку, нужно что-то есть, а творчество не было способно прокормить юное дарование. Его стихи, которые и в лучшие времена не отличались мягкостью и лирикой, становились год от года все жестче, злее, а сам он постепенно терял вкус и к жизни, и к творчеству, перебиваясь случайными заработками, пока в конце концов не осел в технической службе одного из космопортов своей родной планеты. Оттуда он чуть больше года назад
[17]
попал в состав экипажа «Спейсстоуна», так что опыт космоплавания, а тем более нахождения в открытом космосе был у Олега невелик.
Сейчас он стоял, дико озираясь по сторонам, а его вестибулярный аппарат упорно отказывался сориентироваться в пространстве, внятно определив для себя понятия «верх» и «низ». Это было неприятно настолько, что Олег даже зажмурился, пытаясь совладать с внезапным приступом агорафобии.
Наконец это ему удалось — подкатившая было к горлу тошнота отступила, оставив после себя лишь изжогу, и он, с содроганием оглядевшись, заставил себя сделать первый шаг по направлению ко второй глыбе сплавленного в ком металла, покатый бок которой возвышался метрах в тридцати от пришвартованного к вычурному образованию корабля.
Капитан Хоук ясно распорядился: осмотреть и записать на видео как можно большую площадь поверхности этих глыб…
Подошвы скафандра охотно прилипали к зыбкому мосту над бездной, ногу даже приходилось с некоторым усилием отдирать от поверхности, но все равно расплескавшееся вокруг космическое пространство давило, создавая ощущение шаткости опоры и ненадежности страховки. Мелкими шагами продвигаясь вперед, Олег не осознавал, что дрожит, но не от холода, а от нервного перевозбуждения.
Страховочный фал разматывался за ним, словно нить паутины.
Наконец он достиг соседней с кораблем глыбы и коснулся ладонью в герметичной перчатке ее поверхности. У самого основания «моста», по которому он пришел сюда, в отвесной стене чернело отверстие неправильной формы. У Олега хватило воображения, чтобы понять, что оно расположено там, откуда в прошлом извергалась масса расплавленного металла, на которой он сейчас стоял. Нагнувшись и неосознанно балансируя руками, он заглянул внутрь.
Как он и ожидал, в свете фонарей обозначилась обширная, похожая на пещеру полость.
За те несколько минут, что Олег провел вне корабля, он испытал столько неприятных, тревожащих, баламутивших сознание чувств, что это сравнительно большое, но замкнутое пространство показалось ему удивительно уютным, притягательным, так что он, едва осознавая, что делает, согнулся, прополз в дыру и с интересом огляделся.
Стены этой своеобразной пещеры образовывали почти что правильный сферический свод, украшенный радугой цветов побежалости металла, из чего Олег сделал очевидный вывод, что перед ним обыкновенное железо.
Немного освоившись внутри и оглядевшись по сторонам, он понял, что тут совершенно не на что смотреть, однако покидать убежище не хотелось — вылезать наружу, где опять на него со всех сторон навалится ощущение бескрайней, расплескавшейся по бесконечности бездны, было выше его сил. Поэтому Олег не стал спешить, а, задрав голову, пошел вдоль закругляющихся стен, делая вид, что внимательно изучает их рельеф и видимую структуру.
Внезапно, разглядывая ничем не примечательный участок стены, он вдруг осознал, что наткнулся на что-то действительно любопытное.
Это были маленькие, размером всего в несколько сантиметров, кристаллы серого, мышиного цвета, которые, как казалось, были намертво вплавлены в материал стены. Однако, когда Олег поднял руку и коснулся одного из них, тот с удивительной легкостью отделился от металлического потека, оставив после себя характерную выемку.
Олег повертел свою находку, помял ее в пальцах, затем, вспомнив про выданный ему сканер минералов, достал прибор и поднес кристалл к окошку анализатора.
Через несколько секунд на крохотном дисплее высветилась внутренняя структура этого геометрически правильного образования и название элемента, из которого тот состоял, — кремний.
Олег, у которого уже шевельнулась было мысль о необычайности его находки, разочарованно вздохнул. Монолитный, за исключением множества едва распознанных сканером внутренних прожилок, кусочек обыкновенного кремния, наверное, самый заурядный кристаллический самородок…
На всякий случай он отковырял от стены еще несколько подобных кристаллов, сунул их в карман, предназначенный для геологических образцов, и скрепя сердце полез наружу.
* * *
Яна Монтгомери и Дитрих Миллер вышли в эфир практически одновременно.
— Дитрих, Олег, вы меня слышите? — Яна оторопело разглядывала фрагмент оплавленной стены, невольно пятясь назад.
Золотцев в тот момент еще находился внутри образовавшейся при магматическом выбросе пещеры и потому ответить не мог, связь с ним отсутствовала, но Дитрих, несмотря на помехи, расслышал призыв. Радиоволны тонули, глохли в пространстве, хаотически загроможденном металлами, связь была скверной, и порой в треске несущей частоты трудно оказывалось разобрать не то что интонации, но и сам голос.
— Что? Повтори, — произнес Дитрих в укрепленный на внутреннем ободе гермошлема микрофон. — А лучше двигайте все сюда, у меня какая-то хреновина со сканированием!..
Яна хоть и поняла смысл передачи, но не спешила внять ему — отступив на несколько шагов от вертикального бока исполинской глыбы, она не отрываясь смотрела в одну точку.
Там среди наплывов и потеков ясно различался вплавленный в стену предмет прямоугольной формы — он был золотистым, полупрозрачным и походил на толстое стекло, внутри которого замысловато сплетались дрожащие линии…
— Миллер, артефакт!.. Я нашла артефакт!.. — наконец выдохнула она.
Дитрих, который не дождался вразумительного ответа на свою просьбу подойти, сам решился вернуться к исходной точке, и сейчас свет его плечевых фонарей уже показался в поле зрения Яны.
— Где Олег? — осведомился он по рации, но Монтгомери не ответила: она по-прежнему потрясенно смотрела на свою находку, не в силах отвести взгляд от первого увиденного ею воочию предмета ИНЫХ…
Дитрих подошел ближе, тронул ее за плечо. Яна вздрогнула, это почувствовалось даже через многослойный материал двух скафандров.
— Ты что? — обеспокоился Миллер.
— Смотри… Ты видишь? Видишь прямоугольник с золотистыми линиями внутри?!.
Миллер поперхнулся.
