— Вы верите в реинкарнацию?
— Я не верю. Я знаю, что она существует. Мы оба проживали сотни, если не тысячи жизней. И все для того, чтобы приблизиться к Богу. Чтобы наработать тот островок истины, который позволит нам сохранить себя после второй смерти. Со второй смертью сталкиваются все люди. Но некоторые сталкиваются с ней еще при жизни.
— Разве такое может быть? — усомнился Илья.
— Может. Вторая смерть — это избавление от глупостей. Более широко — от навязанной нам Сатаной лжи. И лучше всего это делать именно при жизни. Но здесь есть один сложный момент... — Павел задумчиво пригладил усы. — Если в тебе нет ничего истинного, то избавление от лжи станет для тебя самой настоящей смертью. Исчезнет эго, а вместе с ним исчезнешь и ты. Ты окажешься в пустоте: все, что интересовало тебя раньше, перестанет что- либо для тебя значить. Хорошо, если ты успел подготовить себе островок истины — то, за что можешь зацепиться. Если его нет, будет очень тяжело.
— Я понял сам принцип: одно сознание сменяется другим, верно? Ложь уходит, остается только все истинное. Но вот здесь мне и непонятно: что это за истины?
— Это истины Духа. Подлинное приближение к Богу. В тебе не остается самости, поэтому твоя жизнь становится служением Богу. Ты уже не делаешь то, что хочешь, — потому что нет желаний. Мертвецу ведь нечего желать, верно? — Павел едва заметно улыбнулся. — Поэтому ты делаешь только то, что нужно делать. Почему я помог тебе поменять тело? Потому что Дух привел тебя ко мне. И тело того убийцы я забрал не потому, что осуждаю его за то, что он делал, а потому что так упали кости. Чувствуешь, о чем я? Рок, судьба. Нечто неявное, но всегда просматривающееся. Бог бросает кости, нам остается лишь следовать
Его воле. Ты в этой связке с Богом — наконечник копья. Что бы ты ни делал, ты всегда чувствуешь за спиной Его силу.
— И что, вы меняете тела, следуя Его воле?
— Скорее, Бог позволяет мне это делать. Потому что знает, что на это меня толкает не стремление жить во что бы то ни стало. В этом вся суть, Илья: чтобы жить долго, нужно для начала от этой жизни отказаться. Умереть — та самая смерть эго, о которой я говорил. И когда тяги к жизни нет, когда ты уже умер и не боишься смерти — реально не боишься! — Бог позволяет тебе жить дальше. Потому что это твоя тропа, твой путь. Путь твоего восхождения. И особенность этого пути в том, что ты получаешь столько времени для роста, сколько тебе нужно. Сто лет, двести, триста — пока не реализуешь себя полностью на земном уровне. После этого ты умрешь, чтобы уже никогда сюда не вернуться. Нормальный же человек вынужден раз за разом начинать все практически сначала — потому что при новом воплощении память о прошлых жизнях блокируется.
— Это я понял, — кивнул Илья. — Не понял только того, о каких истинах вы все-таки говорили, — он виновато улыбнулся.
— Мне сложно это объяснить. Приходится говорить о том, что невозможно выразить словами. Скажи, был ли у тебя хоть раз в жизни момент, когда ты смог сделать что-то, связанное с преодолением самого себя? Когда ты добился своего и ощутил подлинный восторг? Некий ни с чем не сравнимый подъем Духа?
— Даже не знаю... — Илья задумчиво провел ладонью по подбородку и тут же поморщился — подбородок был чужим. — Хотя было один раз. Меня в школе постоянно «доставал» одноклассник. Не скажу, что он был выше или сильнее меня, — скорее даже наоборот. Нахальнее, отчаяннее — да. Ему
доставляло удовольствие издеваться надо мной, а я боялся ответить. Просто не мог. Но однажды я все-таки дал ему в глаз — может, от отчаяния. И ощутил, насколько это здорово, — он смущенно усмехнулся.
— Примерно об этом я и говорю, — кивнул Павел. — Ты смог преодолеть себя, сделал шаг на новую ступеньку. Это и есть рост Духа. И возможностей для такого роста у нас видимо-невидимо. Куда ни ткнись, везде у нас завалы в сознании. Хлам, который приходится разгребать. И каждый раз, когда удается счистить всю грязь, под ней находишь сияние Духа.
— Сложно все это... — вздохнул Илья.
— Сложно, — согласился Павел. — Но оттого и интересно...
Какое-то время они молчали, потом Илья вновь взглянул на собеседника:
— Вы сказали, что Виктор запутался. В чем его ошибки?
— Речь идет как раз о тех силах, что нас ведут. Есть три основных пути, эдаких столбовых дороги: путь тьмы, пусть света и путь сумрака. На пути тьмы ты служишь разрушению, но ведет тебя, как я уже говорил, не эго, а Дух. На пути света ты тоже целиком предан Духу, но служишь созиданию. Наконец, путь сумрака поднимает тебя к истокам Духа: ты объединяешь оба потока. Становишься проводником любви или разрушения, света или тьмы — все зависит от ситуации, от веления Духа. Это очень сложный путь, поэтому обычно люди выбирают что-то одно: или свет, или тьму. Виктор выбрал тьму, я не стал возражать — в этом пути нет ничего плохого. Вспомни Чингисхана, Александра Македонского — это были великие воители. Разрушая, мы можем расти точно так же, как и созидая. Будь Виктор просто человеком тьмы, он бы разрушал, убивал, уничтожал— но делал бы это не по велению эго, а по воле Духа. Был бы инструментом в его руках, проводником разрушающей силы. Но он запутался, им теперь руководит не Дух, а эго. А это и есть служение Сатане в чистом виде.
— Так Виктор и служит Сатане, — вставил Илья.
— Потому я и говорю, что он запутался, попался в одну из многочисленных ловушек. Для него Сатана — это именно путь тьмы, путь смерти и разрушения. Но я уже говорил, что путь тьмы тоже принадлежит Богу, Сатана же — это сторонняя сила. Она одинаково паразитирует и на светлых, и на темных. Трагизм ситуации в том, что эта сила освободила Виктора от большей части хлама сознания, присущего обычным людям, но оставила самую главную зацепку — гордыню. Перестав быть проводником Духа, Виктор руководствуется исключительно побуждениями свой гордыни, своего эго. Он убивает не потому, что идет путем тьмы, а потому, что это ему нравится.
— Я совсем запутался... — нахмурился Илья. — Какая разница, как убить человека?
— Просто ты пока это не схватываешь, — спокойно ответил Павел. — Все эти вещи должны не просто отложиться в сознании, но пройти через душу. И однажды ты поймешь, что убийство убийству рознь. Важно, как я уже говорил, не действие, а то, что стоит за ним. Правильное, истинное действие всегда несет в себе внутреннюю красоту. Ты должен это почувствовать... — Он на несколько секунд задумался. Потом продолжил: — Представь: вот камикадзе, с криком «банзай!» бросающий свой самолет на вражеский корабль. Для него это момент истины, вершина жизненного пути. Его подвиг, его путь духовного роста. Мы можем сколько угодно осуждать его, но не можем умалить красоты его подвига... — Павел снова сделал паузу.
— А вот Раскольников, зарубивший топором пару старушек. Был ли он проводником Духа? Нет. Его вел Сатана, поэтому все, что он сделал, было грубо, жестоко, некрасиво. А главное — бесполезно... Вот принц Арджуна, которому предстоит сразиться на поле боя со своими родственниками. Он очень печалится, готов умереть сам, чтобы не допустить сражения. Но Кришна велит ему сражаться, потому что такова Его воля, такова логика действия. Вот два закадычных друга-самурая, волею судеб оказавшиеся по разные стороны баррикад. Встретились, обнялись, поговорили. Выпили по чашечке саке. Потом вынули мечи и сошлись в смертельной схватке... — Павел замолчал, внимательно глядя на Илью. Потом едва заметно улыбнулся: — Чувствуешь, о чем я?
