— Хорошо, я готов выслушать аргументы. В чем моя нечеловеческая сущность?! — резко спросил он.
— Ты не ершись, — осадил его генерал, зная, что нельзя позволить Вадиму жалеть себя. — Никто не говорит, что ты перестал быть человеком. Но в твоем новом теле есть серьезные усовершенствования, и чтобы поверить в это, попробуй сам ответить на вопрос: кто снабжал тебя кислородом, пока ты метался по «Альфе» в энергетическом скафандре? Или как ты ухитрился дышать в атмосфере планеты, где всего десять процентов свободного кислорода? Почему не заболел и, извини, — не загнулся от агрессии местной микрофлоры?
— На поверхности планеты я использовал имплант!
— Хорошо, допустим. А на «Альфе»? Когда тебя обволакивал плазмоид? Чем ты дышал?
Вадим не мог ответить на этот вопрос. Ему оставалось лишь пожать плечами, зло посмотрев на генерала, но тот остался невозмутим:
— Ответ один: ты сам защищал себя, на уровне подсознания реализуя новые, данные тебе способности. Твой организм сам вырабатывал кислород в тех объемах, как того требовало влияние окружающей среды!
Вадим понял, что ничего не может противопоставить ни словам Покровского, ни этому чертовому заключению экспертизы… Кто и как вытащил его из «Гепарда»? Как он попал в криогенную ванну? Как дышал под оболочкой плазмоида?
Неужели единственным объяснением является его смерть и последующее воскрешение на борту древнего колониального транспорта?!
Покровский подтолкнул к нему сигареты и вдруг тихо сказал:
— Вадим, когда сканер не опознал тебя, я думал, что вся операция засвечена, а мне подсунули твоего двойника. Я был вынужден либо устранить тебя, либо увериться в том, что ошибаюсь. Сейчас вопрос о твоей двойственности для меня больше не стоит. И мне, как никогда раньше, нужна твоя помощь.
— Нет, Андрей Георгиевич… Теперь я хочу получить ответы на ряд вопросов, — глухо произнес Вадим.
— Что ж… Справедливое требование. Попробую ответить, — согласился Покровский.
— Кто такие Фаги? — Вадим был зол, испуган, подавлен, но твердо решил стоять на своем, мысленно уже рассудив, что больше терять ему нечего.
Нужно признать, что ни один мускул не дрогнул на лице генерала. Он лишь исподлобья посмотрел на Полуэктова и признал:
— Ты прав. Я действительно поделился с тобой не всей информацией, но тогда это было и ни к чему… — Покровский щелчком выбил сигарету из пачки, прикурил. — «Альфу» строили как корабль-первопроходец, предназначенный для терраформирования планет, — произнес он, выпуская дым. — Знаком тебе такой термин?
— Да, — ответил Вадим. — По-моему, это означает преобразование миров по шаблону земной экосистемы.
— Вот именно. Спустя пятнадцать лет после старта «Альфа» должна была разгрузить колонистов в системе Проциона и двигаться дальше, но теперь уже под командой военных. Для этого и понадобился второй экипаж, о котором так неприязненно упоминает капитан Глатышев в своих записях.
— Он не знал о дальнейшем задании корабля? — спросил Вадим.
— Знал, но не в полном объеме, — пожал плечами Покровский. — «Альфа» действительно несла на борту секретный груз, который во всех декларациях значился как «роботехническое оборудование планетной адаптации». Витиеватое название, но, по большому счету, правдивое. Машины для терраформирования планет были одной из секретных разработок военного ведомства Земли того времени. Они никогда не применялись в Солнечной системе.
— Что-то запредельное? — спросил Вадим.
— И да, и нет… — пожал плечами Андрей Георгиевич. — С одной стороны, обычная техника, в основном представленная гибкими многофункциональными роботизированными комплексами. А с другой — обнародуй тогда их спецификации, и проект «Альфа-2», как значилась в документах вторая фаза полета, обязательно бы «зарезали».
— Почему?
— Машины управлялись живым мозгом, — ответил Покровский.
Вадим резко вскинул взгляд.
— Человеческим?!
— Нет, Вадим… Человеческий мозг слишком опасная штука. Он ориентирован эволюцией на абстрактное мышление, и закладывать его в основу управления механизмом — значит наживать себе проблемы. Рано или поздно такой агрегат начнет по-настоящему думать, и тогда уже не избежать беды. Поэтому военные в своих разработках использовали мозг шимпанзе. Такой же замечательный, надежный, отшлифованный эволюцией биологический компьютер, только, если можно так выразиться, с обрезанными функциями интеллекта. Идеально для внедрения в механическую структуру, правда?
«Что-то подобное следовало ожидать…» — подняв взгляд на генерала, неприязненно подумал Вадим.
Еще на «Альфе», увидев совмещенную с механическими приводами нервную ткань, он понял, что подобный гибрид не мог возникнуть сам по себе. Это было делом рук человеческих. Механизм, атаковавший его, содержал в себе узнаваемые, человеческие технологии, которые, правда, уже давно не использовались, по крайней мере, легально. Слишком опасны и непредсказуемы были плоды подобного «творчества»…
— А какой смысл использовать живой мозг? — вслух осведомился он. — Разве добрый, старый кремний не надежнее?
Генерал отрицательно покачал головой, не соглашаясь с его логикой
— В условиях цивилизации, может быть, и надежнее, — ответил он, — но в отрыве от технологической базы клонировать биологический процессор гораздо проще и дешевле, чем собрать сложный компьютер. Вспомни, в какой период и для чего проектировалась «Альфа». О гиперсфере тогда еще не знали, и осваивать новые планеты наши предки намеревались в абсолютном отрыве от Земли.
«Логично…»
— А как внедрялся мозг в серв-машину? Каким способом он включался в цепь управления?
Генерал встал, прошелся по кабинету…
— Был выделен фрагмент ДНК, отвечающий за формирование структуры серого вещества обезьяны. То есть клонировалось не все существо. Не было никакого «отрезания голов» и прочей ерунды. Формирование мозга происходило внутри искусственной черепной коробки. Я внимательно просмотрел описания технологии — сейчас она уже не является таким жутким секретом, просто признана неэтичной, да и нужда в таких чудовищных гибридах, учитывая их потенциальную опасность, отпала. Так вот, изнутри поверхность искусственного черепа усыпана иглообразными шунтами. Когда масса серого вещества разрастается до нужных размеров, они, естественно, впиваются в нее, контактируя каждый со своим нервным центром. Этот контакт, включение формирующегося мозга в цепь, одновременно служит и «выключателем» процесса роста. Простота и гениальность технологии в том, что если мозг погиб, то достаточно извлечь его останки и клонировать в той же оболочке новый биологический процессор — тогда связанный с ним аппарат оживет и станет дальше осуществлять свои функции.
— А как он программировался?
Покровский пожал плечами.
