— Как скажешь, знающий. Как скажешь. Я подожду тебя за дверью, Тильво. — Марэн вышел из дома шамана.
Старик долго буравил Тильво взглядом, прежде чем заговорить.
— Великий бессмертный из башни послал птицу, чтобы предупредить меня, — начал старик. — Тебе нужно идти к нему, он ждёт тебя.
— Это что, ворон тебе сказал? — усмехнулся Тильво. Шаман нахмурился, взял с пола глиняную чашу и сделал несколько глотков. Взор его тут же затуманился. Зрачки расширились.
— Птица принесла на своих крыльях мысли бессмертного. Я вижу башню, отражённую в чёрной воде. Тебе надо идти туда.
— А где сама башня? — спросил Тильво.
— Далеко и близко. Вижу, как руками держат Небо в этой башне, чтобы оно не обрушилось и не поглотило мир.
— Разве Небо может рухнуть?
— Если его не держать, то оно упадёт и мир погибнет. Навсегда.
— Как же мне найти башню?
— Иди к чёрной воде.
— Может, ты пойдёшь со мной?
— Я стар, чтобы идти. Но мой дух будет с тобой.
— Расскажи, каково это: быть шаманом? — неожиданно для себя спросил Тильво.
— Я слышу травы, говорю со зверьми, я знаю, о чём шепчет ветер. И знаю, что Небо не вечно. Дед моего деда знал это. Слушай…
Шаман, кряхтя, поднялся с пола, подошёл к стене и снял с неё огромный бубен. Затем он снова сел на прежнее место и стал мерно ударять в бубен и нараспев читать странные стихи.
Мир листьями осыпая.
Играй, ветерок, играй.
Безумца ведёт слепая
До края или за край.
Немногое могут розно,
Но вместе им равных нет —
И к людям вернутся звезды,
И солнце, и лунный свет.
Расколется Неба купол,
Тюремная дверь слетит —
И души вспорхнут, ликуя,
Свои отыскав пути.
[Стихи С. Дильдиной]
— И что это значит? — спросил Тильво после того, как шаман замолчал.
— Думай сам! — Шаман снова отпил своего зелья, поморщился и добавил: — Иди. Я буду снова говорить с землёй и травами.
— Прекратил бы ты своё пойло хлестать! — возмутился Тильво. — Совсем ничего после него не соображаешь.
— Иди! — отмахнулся шаман.
Тильво вышел из дома и тут же натолкнулся на вопросительный взгляд Марэна.
— Странный старик. К тому же я думаю, что это пойло его угробит.
— Я ему тоже говорил.
— А он что?
— Одно и то же. Дед моего деда пил.
— У него дети есть?
— Нет больше его детей, и внуков нет.
— Слуги Неба?
— Нет, чёрный мор. Он из Дарама. Слышал, там почти все вымерли?
— Да.
— Он бродил по дорогам, стучал в свой бубен и пугал людей странными словами. Его даже Слуги Неба боялись трогать. Мол, безумный он. А что с такого возьмёшь? Потом мы его подобрали. К себе в Укрывище привели. Ты не думай, он полезный старик. Погоду может предсказывать, зубную боль заговаривает, мази, настои всякие делать умеет.
— И что, неужели ему некому передать свои знания?
— Да мы ему говорили, что пусть хоть того же Сиара поучит, а он ни в какую. От отца к сыну, и все тут.
— Мда… — Тильво вздохнул. — Старик мне тоже сказал, что мне к озеру идти надо.
— Надо так надо. Я сам тебя провожу.
— Спасибо, Марэн. А ты правда думаешь, что мне стоит спеть перед всеми Людьми Леса?
— А как же ж. Ты в долгу перед нашей братией. Да к тому же людям, помимо хлеба да бабы, что ещё нужно?
— Что?
— Надежда, Тильво. Коли ты можешь через Небо видеть, то его и вовсе можно разогнать.
— Как разогнать?
— Рассеять. Как ветер рассеивает утренний туман.
— Не знаю.
— Все ты узнаешь, все поймёшь, Тильво. Мне так кажется.
Тильво вопросительно посмотрел на Марэна. Разбойник в ответ лишь рассмеялся и хлопнул его по плечу.
Вечером все лесное поселение собралось на той самой поляне, где днём Тильво пел для Марэна и Сиара. Люди хотели запалить большой костёр, но Марэн не разрешил. Все с недоверием поглядывали на Тильво, сидящего в центре и подстраивающего дайлу.
— Мы чего тут, песни будем слушать? — спросил кто-то из Людей Леса.
— Может, и песни. Потерпи, Карим, сейчас все увидишь, — ответил Марэн..
Среди пришедших Тильво увидел и тех разбойников, для которых пел по дороге в Укрывише. Они сидели особняком и смотрели на Небо. Тильво улыбнулся.
— Начинать, Марэн? — спросил Тильво у наибольшего.
— Давай. Всем тихо! Слушать и смотреть на Небо.
Полилась музыка, зазвучал голос Тильво. Певец старался петь как можно громче. Странный шипящий и одновременно певучий язык разносился по лесу. Все прочие звуки стихли. Казалось, что сам лес внимательно слушает песню Тильво.
Багрово-фиолетовые разводы на вечернем Небе неожиданно пропали. Небо осветилось мириадами ярких огней, а посреди них серебристым светом сиял жёлтый полукруг. Люди, открыв рты, смотрели вверх. Тильво продолжал петь. Его голос то повышался, то становился тихим.
Он перебирал струны дайлы и думал о том, что более благодарных слушателей ему было не найти. Каждый из этих людей настрадался от Неба, и сейчас они получили заслуженную награду. Тильво пел, пока не почувствовал, что голосовые связки до предела напряглись. Тогда он взял последний аккорд на дайле и замолчал. Лес снова погрузился в полумрак под багрово-фиолетовыми разводами вечернего Неба. Тильво услышал огорчённый гул людей. Многие тыкали в Небо пальцами и оживлённо переговаривались между собой.
— Как ты это делаешь, певец?
— Так книжник наш прав был. Выходит, он не рехнувшийся.
— Небо прячет от нас волшебные огни и золотой полукруг.
Голоса раздавались отовсюду, пока не перешли в едва различимый гвалт. Тильво сидел полностью вымотанный песней. Странный язык, язык бессмертных, как его называли посвящённые и книжник Сиар, забирал много сил. И тут на Тильво накатилась головная боль. Она всегда приходила неожиданно. В самый неподходящий момент. Тильво сморщился от боли.
— Что с тобой? — первым заметив, как резко поменялся в лице певец, спросил Марэн.
— Голова… Голова опять разболелась…
— Эй! Кто-нибудь дайте певцу вина.
Тильво передали бурдюк с вином. Он сделал несколько больших глотков. Голова уже начала потихоньку проходить.
— Эй, певец! Спой ещё. Больно охота огоньки эти красивые ещё раз увидеть. — Тильво оглянулся. Это был один из разбойников, что отбил его у Слуг Неба вместе с Марэном.
