— Кто там?
— Это я, Лайла. Певец Тильво.
— Тильво!!! — воскликнула девушка. — Откуда ты в наших краях?
— Ну, я же обещал вернуться. Шёл мимо, вот и решил тебя навестить.
— Подожди, я сейчас открою.
Тильво терпеливо ждал, пока Лайла откроет дверь.
Наконец послышался скрип отодвигаемого засова, и Тильво увидел девушку. Она была все такая же, как и в день их встречи. Длинные прямые чёрные волосы распущены и ниспадают до плеч, чуть заострённый носик и остренький подбородок. Вообще, если бы она не была одета в деревенский сарафан, то её можно было бы принять за благородную. Может, так оно и было? И она вовсе не дочка хозяина хутора, а какого-нибудь заезжего рыцаря. Этого теперь никто не узнает.
Тильво боялся смотреть Лайле в глаза. У слепых они действительно были страшными. Но певец набрался храбрости и посмотрел. Посмотрел и не отвёл взгляд: у Лайлы были самые обычные глаза. Казалось даже, что они внимательно изучали Тильво. Певца даже на минуту посетила сумасшедшая мысль: может, она и не слепая вовсе? Тильво поднял ладонь и быстро помахал перед глазами девушки. Зрачки никак не отреагировали.
— Что вы стоите на пороге, сударь?
— Нет. Ничего. Все нормально.
— Тогда проходите в дом.
Тильво заметил, что Лайла прекрасно обходится без палки, просто идёт, чуть выставив руки вперёд. Они вошли в горницу. Лайла присела на скамью. Тильво при мостился рядом.
— Вы не голодны, сударь?
— Слушай, называй меня просто Тильво. Я уже жалею, что в прошлый раз рыцарем назвался.
— Ладно, Тильво. Так где ты был все это время?
— Так, странствовал, — пожал плечами Тильво, — пел.
— Расскажи мне о других краях, а то я сижу дома и нигде не бываю.
— Ну, этому горю легко помочь. Тут деревня недалеко. Я подрядился там на свадьбе петь. Хочешь, мы вместе пойдём, а потом я тебя обратно домой отведу?
— Не знаю даже, — видно было, что Лайла немного заволновалась, — мне бы очень хотелось пойти. Да вот отец, боюсь, не отпустит…
— Со мной-то? — усмехнулся Тильво, а сам подумал, что девушка права.
Какое-то время они просто сидели молча. Лайла думала о своём, Тильво о своём.
— Но тебе хочется пойти?
— Хочется, — вздохнула девушка. — Я вообще никуда, кроме двора, не выхожу. И замуж меня никто не возьмёт. Кому нужна слепая?
— Ну, ты очень милая девушка, — пробормотал Тильво.
— Я не видела себя никогда. Поэтому мне даже трудно судить, врёшь ты или нет. Вдруг к тому, что я слепая, я ещё и уродина.
— Нет, — Тильво положил руку на плечо девушке, — поверь, я много видел девушек и женщин. Благородных и простых. Ты очень симпатичная.
— Правда?
— Конечно. — Тильво был рад, что хоть в этом ему не пришлось врать.
— Но я ничего не умею делать по дому. Кому я такая нужна?
Тильво поморщился. Он не знал, как бы сам себя вёл в подобной ситуации, если бы был слепой от рождения, а значит, живущий лишь из сострадания ближних.
— Кто-то кому-то обязательно нужен. Человек это половинка скорлупки ореха. Он ищет другую половинку скорлупки, а когда они соединяются, внутри начинает зреть ядро. Это ядро — новая жизнь.
— Хочешь сказать, что я встречу кого-нибудь, кто сможет меня полюбить, и я смогу от него зачать дитя?
— Кто знает, может, все так и будет.
— Нет! — Лайла неожиданно вскочила с лавки. Кулачки её были сжаты, губы превратились в тонкую ниточку. — Ты обманываешь меня, певец.
По лицу девушки покатились слезы.
— Не плачь. — Тильво встал и, подойдя к девушке, обнял её за плечи. — Я не хотел тебя обидеть.
— Ты не виноват, — всхлипывая, сказала Лайла. — — Видно, мои родители чем-то прогневались перед Небом, а я их грех своей слепотой и искупаю. Так говорил один странствующий Слуга Неба, когда был у нас в доме.
Теперь настала очередь сжать кулаки Тильво. «Ублюдки! Никто не несёт ответственности за чужие грехи. Никто! Только сам человек. И отвечает он не перед каким-то чудовищем, возомнившим себя всесильным, а перед Дай-мэ-раком, Творцом Великой Игры». Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Тильво успокоился. Он подошёл к всхлипывающей девушке и положил руку ей на плечо.
— Не плачь. Хочешь, я тебе что-нибудь спою?
— Хочу.
— Только ты не плачь.
— Хорошо.
Тильво расчехлил инструмент. Затем присел на скамью и стал его подстраивать. Лайла тоже уселась рядом с певцом.
— Не плачь, — ещё раз сказал Тильво, взяв первый аккорд.
Затем он сыграл весёлую кабацкую песенку, которую обычно исполнял под стук кружек с элем. Но девушка не повеселела. Правда, плакать она перестала.
— Вот ещё. Слушай, — Тильво заиграл, затем вдохнул полной грудью и запел. Запел на своём родном языке.
Это было глупо. Все равно слепая девушка ничего не увидит. Но, повинуясь какому-то странному наитию, Тильво пел на языке бессмертных.
— Что это за язык? — спросила Лайла.
Тильво продолжал играть и петь. В мутные окна, затянутые бычьем пузырём, стал проникать тусклый свет. «Жаль, что этого не видит Лайла. С другой стороны, она и Неба-то этого проклятого никогда не увидит».
— Тильво! — Крик был настолько громким, что Тильво тут же замолчал. — Я вижу, Тильво! Стол! Скамьи! Пол! Я вижу!!!
Тильво вскочил с места, будто его укололи иглой, и тут же подбежал к Лайле.
— Правда? Видишь? И меня?
— Да! Тебя вижу! Ты симпатичный, — Лайла улыбнулась.
— Как ты можешь судить? Я же первый мужчина, которого ты увидела, — усмехнулся Тильво.
— Действительно, — нахмурилась Лайла. — Пошли на улицу. Я хочу посмотреть на Небо.
— Чего на него смотреть? — пробурчал Тильво.
— Пошли, — Лайла улыбнулась. Глаза у неё сияли.
Они вышли во двор. Небо темнело. Его расчертили фиолетово-багровые разводы. Надвигался ночной мрак.
— Ой! — воскликнула. девушка. — А мои родичи мне не так Небо описывали. Оно совсем не страшное. Красивое!
— Да уж, — пробурчал Тильво.
— А что это за огонь в Небе? Такой яркий, и он вроде как опускается вниз за лес. Ведь это лес?
— Лес. — Тильво побледнел. — Ну-ка опиши ещё раз, что ты видишь?
— Вижу светлое. Дальше за лесом чуть темнее. Там огонь горит. Такой яркий. Он за лес опускается.
Тильво побледнел. Она видела. Слепая видела! Она теперь видит, даже когда он не поёт. Певец сам мог наблюдать только багрово-фиолетовые кривые линии на чернеющем Небе, а Лайле улыбалось заходящее солнце.
