— А ты, кто ты сам, Посланник? Такую сложную операцию едва ли могли сделать даже два Первых.
— Я просто не отсюда, — Олег засмеялся, — но Первые надолго стали моим народом.
— Совсем не отсюда? — уточнил Игорь.
— Совсем. И даже нет слов описать это. Но все равно это мой мир, моя Земля, и я буду биться за нее до последнего. Хотя это и очень странный мир. Перекресток.
— За Перекресток!
— За Землю!
Они еще долго разговаривали и пили. Из их разговора я понял следующее. Наш мир, тот, в котором я живу, вторичен. И его создавал не Господь Бог, как написано в Библии, а его слуги. Причем их Второе поколение, дети Первых. Каким-то непостижимым образом наш мир оказался Перекрестком, а также ареной для битвы Посланника с каким-то непостижимым Абстрактным Злом. Сам же Олег вовсе не Первый, а вообще из другой вселенной, к тому же он один из четырех Всадников Апокалипсиса. Я о них читал в «Откровении Иоанна».
Сплошной хаос царил у меня в голове. Всадник Конца света... существо из другой вселенной... Битва... В общем, я решил расслабиться и просто посмотреть, что будет дальше. Я уже от руки написал отчет. Теперь оставалось это все дома забить в компьютер и отослать.
Честно говоря, я рад, что все так хорошо кончилось. Тварь из Бездны повержена. Оставшийся отдых прошел в полном покое и радости жизни. Я даже успел-таки снять хорошенькую девушку и... Впрочем, не важно. Главное, что я с пользой провел время.
Самолет нес нас обратно в Москву. Только на борту теперь были целых два бессмертных и один скромный наблюдатель.
А что делать? Работа у меня такая.
Черный маг
Путник остановил коня, поджидая ехавшего ему навстречу. На путнике был черный дорожный плащ, оружия при нем не было. Встречный тоже остановил коня. Одет он был просто. По всему видно, здешний фермер.
— Мира и дороги тебе! — сказал встречному путник, как было здесь заведено.
— Дороги и мира! — ответил встречный. — Куда путь держишь?
— Прямо. Только прямо. Мне нужен Проклятый лес.
Встречный вздрогнул, конь под ним загарцевал.
— Проклятый лес, господин? Да что же вы там забыли? Никто из тех, кто ехал туда, не возвращался обратно.
— Я Первый.
— Не очень-то верится, добрый человек.
— Ты не понял, мил-человек, я Первый. Первые — мое племя. Я еду, чтобы снять проклятие с того места. Я Светлый. Не бойся меня.
— Я и не боюсь. Просто вас осталось так мало. Счастье, господин, просто счастье! Я как бы и сразу признал. Я из соседней деревеньки. Остановитесь у меня. Какое счастье! Мои предки были на Брогильдовом поле.
— Я недавно в вашем мире. И я лишь был Первым. Теперь избрал путь людей.
Встречный непонимающе воззрился на Первого.
— Не ломай себе голову. Если дашь мне кров и накормишь, я буду тебе весьма признателен.
— Да, господин. В вас есть Сила.
Только сейчас человек заметил, что путник такого же роста, как и его соплеменники. Не чета верзилам Первым. И едет на маленькой лошадке. Как он сразу-то не приметил? Да, ведь издали-то путник казался таким огромным. Все же, видать, не простой человек. Ох, не простой...
Он с радостью принял кров и стол. И просил называть себя просто Путником. Ел с аппетитом, но неторопливо и с достоинством. После сразу же пошел спать. Никто не приставал к нему с расспросами. Да и какой смысл приставать к тому, кто идет в Проклятый лес, как бы он себя ни называл. Хоть Первым, хоть кем еще. С виду такой же, как все селяне, только одет побогаче. И так, в лоб, не сказать, кто он и зачем. Видать, не врет. Да кто их, богов, разберет, куда они, зачем, в каком виде. Так рассуждал хозяин дома. Пусть приходят в любом виде и идут куда вздумается. Четыре века без Тени живем, ну и хорошо...
Путник уехал на восходе. Даже не пожелал завтракать. Взял лишь припасов на день и отбыл. На своей лошадке да в черном развевающемся на ветру плаще.
Лес был страшен. Страшен, как бывает страшно любое место истинного проклятия. Там метались запертые души. Души, требующие свободы. И их надо было освободить. Путник спешился, оставил лошадку пастись и пошел к лесу. Поднялся ветер. С каждым шагом все тяжелее было идти. Но он шел. Остановился у опушки. Позади был брошенный поселок. Покосившиеся дома и всего один сгоревший дотла.
Путник остановился. Небольшого роста, как и местный народец, только глаза зеленого цвета. Таких у местных не бывает, в основном здесь карие либо серые. Глаза блестят, чуть слезятся на ветру. Путник прикрыл их и, опустившись на колени, обратился не к Силе, но с молитвой к тому, кому когда-то служил.
Про Проклятый лес он узнал недавно. Как раз в тот момент, когда решил, что с Тенью на его Пути покончено. Он прошел этот Путь, он видел многое, и многое ему было не по душе.
Тень учит холодному презрению к чужой боли. Тень учит во что бы то ни стало идти к своей цели, несмотря на то, какая цена будет заплачена тобой и другими. Тени неведомы милосердие и страх. Он научился этому. Это важно для Посланника — победить любой ценой. Но теперь нужно научиться любить. Любить тех, кого хочешь защищать. Иначе в этой защите не будет никакого смысла.
Путник стоял на коленях и молился. Он взывал к своему прежнему Хозяину, Дай-мэ-раку, и молил о прощении всех без исключения. Всех живущих ныне и умерших, а также тех, кто находится в таком состоянии, как обитатели Проклятого леса. Он молился до захода солнца. Колени затекли и чудовищно болели. Но путник не смел встать. На закате случилось чудо. Хотя можно ли назвать чудом дошедшую до слуха Дай-мэ-рака молитву.
Лес посветлел. Подул легкий ветерок, разгоняя мглу. И Путник увидел. Не обычным, но истинным зрением, дарованным его сущности от рождения, он увидел, как освобождаются из Проклятого леса души, а сам лес становится самым обыкновенным. Путник молился также и о том, кто проклял этот лес. И у него появилось странное ощущение: рано или поздно он с ним встретится.
Путник чувствовал: что-то изменилось в нем самом. Как будто на душе полегчало. Неужели он вернулся к Свету? Ведь в Свет нельзя войти, обращаясь к Силе, как в Тень, но только через смирение и молитву. Так говорил когда-то Волк. И он сделал это, прошел через Тень и вернулся туда, где был всегда и пребудет отныне.
Путник стоял на опушке леса и смотрел, как взмывают вверх освобожденные души. Ему захотелось плакать, но слезы почему-то не текли. Он скинул черный плащ, оставшийся лежать на траве смятым крылом, и Медленно побрел к своей лошади. Начинался новый этап его вечной жизни.
Антон. Фея Моргана
Лето было на исходе. Как пел Башлачев: «Лето прошло, черт с ним!» Действительно, пусть катится куда подальше, несмотря на то что это было самое интересное лето в моей пока недолгой жизни.
