Впрочем, я осознавал, что шансы малы. Тот парень тоже не дурак. Можно было поспорить, он прекрасно понимал, что к чему. В голове горела одна мысль: только бы ничего не случилось с Иринкой. Только бы она не решила выскочить из подъезда…
Тишина. После тех двух практически слившихся в один выстрелов — тишина. Никто больше не стрелял.
По инерции я сделал еще два шага. Уперся ладонью в пышущую жаром кирпичную стену. И медленно обернулся.
Бывший инквизитор лежал, уткнувшись в пыльный асфальт.
В первый миг я даже не поверил своим глазам. Ванька Симонов. Хмырь. Опальный церковник, лишенный сана, беглец, бродяга. Спроси меня кто, я готов был поклясться, что с ним в принципе ничего не может случиться. Сколько я о нем знаю, что бы ни происходило — он всегда выходил сухим из воды. А потом еще и ехидно подшучивал на этот счет…
Я вздохнул. Нехотя вернул кинжал на место — под ремень. И побрел обратно не оглядываясь, хотя и чувствовал гуляющий по спине чужой взгляд.
Плевать. Надоело! Если кто хочет выстрелить в спину — пусть стреляет.
Выбравшаяся из своего укрытия Ирина уже склонилась над телом. Вот она перевернула его. Пощупала пульс. Замахала руками.
— Алеша, найди бинт. Скорее!.. Алеша, что с тобой?!
А что со мной? Да ничего!.. Устал я просто. И понял наконец, что ничего-то на самом деле я не понимаю… Что? Кто? Как? И зачем?.. Это самое главное: зачем?
Зачем все это?..
И где я здесь найду бинт?
Я поднял голову. Подстреливший Хмыря чистильщик все еще маячил в окне. Кулаками опираясь на подоконник, Митяй Водовозов молча наблюдал за нашей возней. Я махнул ему рукой.
— Аптечку дай!
Он неожиданно смущенно передернул плечами.
— Да она у меня почти пустая!
— Но бинты есть?
— Вроде бы…
— Давай!
Я поймал брошенную коробочку. Открыл. Внутри действительно было почти пусто, из всех положенных медикаментов наличествовали только полупустой пузырек марганцовки да скомканный грязный бинт. Не слишком гигиенично, конечно, но выбирать не приходится.
Быстро сунув это жалкое подобие стандартной армейской аптечки Ирине, я присел рядом. Нещадно эксплуатируя свои невеликие знания медицины, осмотрел рану.
Пуля прошла навылет. Уже хорошо — по крайней мере, не придется ее вытаскивать. Да и сама рана вряд ли столь опасна, как кажется на первый взгляд. Жить, во всяком случае, будет. Крови только много потеряно. Права Ирина, прежде всего сейчас нужен именно бинт — остановить кровотечение…
Хмырь был в сознании и сердито зыркнул на меня, когда я, помогая Ирине делать перевязку, неосторожно задел рану.
— Что, больно?
Бывший инквизитор страдальчески усмехнулся:
— А ты как думаешь?..
— Больно — это хорошо. Больно — это значит еще живой… Вот ты скажи: зачем вообще стрелять начал?
Когда на одном боку лежишь, а другой только что прострелили насквозь, трудно пожимать плечами. Но у Хмыря получилось. Правда, ценой данного подвига стала мгновенно выступившая на его лбу испарина.
— Сам не знаю… — Извиняющаяся улыбка была больше похожа на оскаленную гримасу.
— Вот и я не знаю, что нам делать теперь…
Ирина закончила перевязку и теперь пыталась устроить раненого поудобнее. Но Хмырь только отмахнулся.
— Помнишь, о чем мы говорили. Алексей? — тихо спросил он. — Мне еще повезло. Можно сказать, дешево отделался.
Я неопределенно повел плечами. Если сквозную дыру в боку он считает «дешево отделался», то… Хотя, возможно, в чем-то он и прав. Попади пуля чуток правее — и все, конец. Я хоть и не великий знаток медицины, но в смертельных ранах разбираюсь, так сказать, по долгу службы. И понимаю, что подобное ранение, скорее всего, было бы именно смертельным.
Впрочем, сейчас у нас тоже дела не сахар. Я в упор не представлял, что делать дальше. Одно ясно — оставлять бывшего инквизитора на поживу нечисти я не собирался ни при каких условиях. Значит… Я поднял взгляд.
— Иди сюда! Или мы так и будем орать?
Водовозов, поколебавшись, кивнул. Перебрался через подоконник и на мгновение повис на руках, прежде чем спрыгнуть. В эту минуту его спина представляла собой замечательную мишень, но на самом деле он ничем не рисковал. Пистолета у меня все равно не было. Да и не собирался я его убивать. Незачем.
Митяй это, похоже, понимал. Но пистолет убирать пока не торопился. Более того, прежде чем подойти, он потребовал от меня разоружиться. Я сокрушенно покачал головой и молча показал ему пустые ладони.
Водовозов медленно покачал головой:
— Э нет, так не пойдет… Нож свой выбрось. Потом поговорим.
Ладно. Пусть так. Хотя это и безумие — торчать посреди старого города, будучи абсолютно безоружным, но на что не пойдешь ради конструктивного диалога. Я пожал плечами и вытащил из-за пояса лениво тянувший во все стороны щупальца тьмы кинжал. Покрутил его в ладони.
— Боишься?
В ответ напряженный взгляд без тени улыбки.
— Разумно опасаюсь.
Я размахнулся и метнул кинжал в сторону ближайшего дома. Хрусть! Острие до половины ушло в бетон. Хм… Надо же. Сам не ожидал.
— Все еще опасаешься?
— Конечно! Как мне не бояться, когда вчера нам на инструктаже говорили: если вас меньше чем трое, лучше отступите и не связывайтесь. Ты, Суханов, ныне официально — самый опасный человек в городе. Бездушный убийца, враг Света, чуть ли не темный мессия. — Водовозов усмехнулся. Только вот вяло как-то… Словно опасался, что слова его и в самом деле вполне могут оказаться правдой.
Я только мотнул головой. Приятно, конечно, когда тебя ценят… Но когда ценят настолько, что предупреждают лучших людей Управления, чтобы не связывались в одиночку, это уже перебор.
— А почему, если вам рекомендовали в одиночку не связываться, ты вообще ко мне вышел?
Митяй неожиданно беззаботно усмехнулся.
— Пять лет назад, — начал он, — когда я еще только-только пошел на службу, Радик Рахматуллин — помнишь его? — все еще ходил в оперативниках. После того как шеф перестал выходить на чистки, он среди наших считался лучшим из лучших. Великий воин. Герой. Каждый выходящий из учебки пацан мечтал стать его учеником. Но они только мечтали, а мне повезло. Я им стал… В первой же боевой вылазке, когда я, упустив вампира, сорвал всю операцию, он собственноручно выбил мне зуб. Через месяц — еще два. Тяжелая рука была у этого великого воина. И не такой уж он был герой, как об этом говорят. Новичков тиранил, как только мог. А гражданских так вообще презирал.
