— Мюзиклы я вообще-то не люблю, — сказала она. Ее голос от секунды к секунде выправлялся, сухость в горле отступала. — По-моему, какие-то они глупые. Идет человек, все нормально, и вдруг, ни с того ни с сего, начинает петь или плясать… Чушь собачья. Но этот фильм — другое дело. Джин Келли — чудо. Когда я впервые посмотрела этот фильм, мне захотелось сбежать из дома и выйти за него замуж.
— Но тут ты узнала, что он умер, — рассмеялся я.
— Нет, в те времена он был еще жив, — возразила девочка. — Он был еще хоть куда. Я написала ему письмо и получила прелестный ответ. Я его сохранила.
— Верю-верю, — улыбнулся я. Чем только головы у детей забиты. Когда вырастаешь, забываешь, какая это сильная штука — воображение. Некоторое время мы смотрели, как танцуют и поют актеры. Джин, Дебби, Дональд…
— Итак, — спросил я спустя какое-то время (я остался стоять, боясь присесть рядом с ней — а вдруг неправильно поймет), — что ты тут делаешь? Заблудилась? Ошиблась номером? — Я покосился на дверь, которую она оставила приоткрытой. Меня это порадовало: не хотел бы я быть застигнутым в собственном номере за запертой дверью и в обществе четырнадцатилетней девчонки. Я ведь и так заподозрил, что меня подставляют. Работаешь на Кардинала — держи ушки на макушке: каждый второй под тебя копает, да и сам Кардинал сплошь и рядом жертвует пешки чисто для собственного развлечения.
— He-а, я не заблудилась, — ответила она жизнерадостно. — Я так все время делаю. Это ужасно весело — бегаешь по отелю, заходишь к жильцам, здороваешься, смотришь, чем они заняты. Помогает скоротать время. Одиночество проходит. Могу уйти, если хотите. — Она подняла на меня печальные глаза. — Вы хотите, чтобы я ушла?
Честно сказать, я действительно этого хотел. Я не солгал Адриану — голова у меня взаправду болела. И вообще альтруизм у меня не в обычае. Но у девочки был больно уж сиротливый и понурый вид. Разве я мог ее прогнать?
— Можешь посидеть тут немножко, — рассудил я. — До конца фильма. По рукам?
— Спасибо. — Она наградила меня улыбкой, от которой разбилась бы целая дюжина отроческих сердец. Я неловко запахнул ворот рубашки.
— А родители тебя, случайно, еще не ищут? — спросил я, выждав еще пару танцевальных интермедий.
— А я сирота. Круглая, — безмятежно ответила моя гостья. — Они умерли сто лет назад.
— Ой, прости ради Бога.
Но ей, казалось, было все равно — она лишь небрежно взмахнула рукой, как бы отстраняя мои соболезнования.
— А с кем ты тут живешь? — поинтересовался я. — С опекунами? С приемными родителями?
— С друзьями, — сообщила она, скорчив жуткую рожу. — Это ненастоящие друзья, хотя они и прикидываются, будто со мной дружат — иначе Ферди им платить не станет. А у вас девушка есть? — внезапно спросила она, пустив в ход всю артиллерию своих юных, но проницательных глаз. Меня это сразу насторожило.
— Постоянной нет, — сказал я.
— А можно я буду вашей девушкой? — моментально воскликнула она.
— Господи, нельзя, конечно! — завопил я. Это прозвучало грубее, чем я намеревался.
Гостья разобиделась.
— Это почему же? — заныла она. — Я что, слишком старая?
— Слишком… — Тут я не мог не рассмеяться. — Девочка, я не знаю, каких уж ты фильмов насмотрелась, что ты себе навоображала о мире, в котором мы живем, — но ты определенно не слишком стара. Ты слишком молода. Слишком-слишком.
Она надула губки.
— В том-то и беда с вами, с нынешними мужчинами, — заявила она. — Им нужны только богатые старухи в жены, чтобы тянуть с них деньги. Спорим, вы из тех, кто бабулек обхаживает? Тех, кто моложе семидесяти, избегаете как огня — вдруг заживется на свете и истратит все свои деньги прежде, чем помрет и все вам завещает. Ведь правда?
Я только головой покрутил от удивления.
— Если сейчас все дети такие, — заметил я, — слава Богу; что я с ними не имею никакого дела. Кстати, меня зовут Капак Райми. А тебя?
— Кончита Кубекик, — величаво произнесла она. — МИСС Кончита Кубекик. Рада с вами познакомиться, мистер Райми.
— Взаимно.
Фильм мы досмотрели в относительном безмолвии — только смеялись и подпевали. «Поющие под дождем» взбодрили меня, в чем я и нуждался, и моя головная боль улетучилась, превратившись в воздушные пузырьки веселья задолго до того, как просохли лужи и утихли песни.
Выключив телевизор, я учтиво кашлянул.
— А не пора ли тебе… — начал я, но гостья резким жестом призвала меня к молчанию. Подскочив к моему телефону, она набрала номер администратора и, изменив голос, пробурчала в трубку:
— Сандвич с яичницей и саламандрой в номер восемьсот шестьдесят три, пожалуйста.
И, сунув мне трубку, победительно выгнула брови.
Не задумываясь, я ляпнул:
— С гарниром из мышиного горошка.
Я положил трубку на рычаг, и мы в один голос расхохотались над нашей дурацкой проделкой.
— А кто там, в восемьсот шестьдесят третьем? — спросил я.
— Грязный старикашка, — сообщила Кончита. — Я туда забрела недели две назад, ну, совсем как сюда, а он лежит на постели голый с целой пачкой похабных журналов. Увидел меня, заулыбался и концом своим меня поманил. Старый извращенец. Козел. Мне прямо захотелось подойти и врезать ему по яйцам, но вдруг бы он меня поймал? Не хотела бы я, чтобы он ко мне даже прикасался. А если бы он начал меня всю щупать своими руками, гадости со мной творить…
Да, несмотря на юный возраст и совершенно невинный вид, Кончита не была неискушенной в жизни крошкой. Неприглядные стороны жизни нашего города были ей знакомы, и она знала, как с ними бороться. Мудра не по годам.
— И давно ты здесь? — спросил я.
— Да уже часа два, — лукаво подмигнула она.
— Ха-ха. Как остроумно. Ты понимаешь, о чем я спрашиваю: давно ты живешь в «Окошке»?
— Без пары месяцев вечность. Угадай, сколько мне лет.
— Не знаю.
— Вот потому я и говорю «угадай», дурачина!
— Тринадцать? — рискнул предположить я.
— Не-а.
— Четырнадцать?
— И близко не лежало.
— Пятнадцать? — То была моя последняя попытка.
— Мне пятьдесят восемь! — в полном восторге возопила она, чуть не сорвав голос.
— Для своего возраста вы отлично сохранились, — сделал я комплимент, подыгрывая ей, отдыхая душой после скучных диалогов о страховании.
— Да я просто каждый день купаюсь в волшебной воде, — проговорила она заговорщическим шепотом, прикрыв глаза. — Она происходит из Египта. В нашу страну ее привезла сама Клеопатра, когда прилетала в отпуск на машине времени. Вода делает меня вечно молодой, красивой, психически нормальной… и девственной. — Тут она игриво выгнула бровь в мою сторону. — Правда, последнее свойство необязательно должно быть вечным. С идеальным мужчиной в идеальном месте в идеальный момент…
