— Вот-вот, — кивнул Кардинал. — Кем создана? Людьми вроде меня, мистер Райми. Людьми могущественными и целеустремленными. Людьми, прочно стоящими обеими ногами на земле. Эйнштейн не поимел с бомбы ни гроша. Ха! И даже предупреждал, что она опасна. Мудрый человек сделал бы бомбу, слупил бы с мира выкуп и разбогател. Эйнштейн слишком много спал. Научной половиной мозга поработать успевал, но сделать следующий шаг, раскачать в себе бизнесмена и получить дивиденды с гениальности — уже не успевал. Кому-кому, а Эйнштейну эти лишние восемь часов в день были нужны как воздух. Эйнштейн… Живое доказательство моей правоты! Голова большая, только слишком долго лежала на подушке. А вот придумай он, как приложить теорию относительности к биржевой игре… вот была бы штука!
Упоминание о бирже кое о чем мне напомнило.
— Я недавно разговаривал с И Цзы Ляпотэром, — начал я, совершенно забыв о легендарной ненависти Кардинала к этому человеку, — и он посоветовал мне спросить вас про пердеж и биржу. Он сказал, что… — Увидев, как почернело лицо Кардинала, я прикусил язык. Он поднял руку, ту, с кривым мизинцем, и зловеще погрозил мне.
— Чтобы это поганое имя здесь не звучало, — прошипел он. — Никогда! Только скажи — и я тебе голову разобью. Этого имени я не признаю. Когда-то я был знаком с человеком по имени Инти Майми. Насколько мне известно, он уволился из моей фирмы и больше меня не интересует.
— Извините, — промямлил я.
— Не извиняться! — рявкнул Кардинал. — Молчать! — И на какое-то время погрузился в мрачное безмолвие. А мрачно безмолвствовать Кардинал умел. Он отвернул свое почерневшее, точно сажа, лицо к окну, нахохлился, широко расставив ноги. — Инти Майми, — вздохнул он наконец. — Гений бизнеса. Сколько денег я на нем заработал… Клянусь, мистер Райми, если бы этот дурак не облажался, я был бы сейчас королем всего мира. Сказать по правде, великий человек пробьет себе дорогу, если только подберет себе помощников из числа других великих людей. Вот в чем мой дар: в умении распознавать сильные стороны человека, находить алмазы среди навоза. Я правлю этим городом, потому что я правлю самыми сильными людьми в нем. А Инти Майми был лучшим из лучших. Деньги к нему так и липли. Я очень сильно на него рассчитывал. Не скажу, что он был мне вроде сына, но он был мне ближе, чем брат — будь у меня братья. Я уже видел, как мы правим миром, сидя бок о бок.
Но он все выбросил на ветер. Нарушил мои планы, поставил крест на моих надеждах, отбросил меня назад на много лет. К нынешнему времени я планировал уже выбраться из этого города: хоть он и большой, но я его уже, надеюсь, перерос. Я рассчитывал, что в своем нынешнем возрасте буду контролировать всю страну, как этот город сейчас. — Он печально качнул головой. В устах любого другого человека такое заявление показалось бы нелепым, но когда его произнес Кардинал, я как-то сразу поверил — и похолодел. Передо мной впервые предстал мир, который надеялся сотворить Кардинал, планета рабов, непосредственно подчиняющихся ему. В отличие от Гитлера он даже не станет тратить время на создание высшей расы, орды светловолосых соправителей. Нет. Кардинал хотел владеть всем один. Один, если не считать его ближайшего помощника…
— Почему вы его не убили? — спросил я.
Он сцепил руки. Его подбородок опасно задергался от нервного тика. Кардинал пытался обуздать гнев. Это меня безмерно обрадовало: обычно Кардинал даже не удосуживался сдерживаться. Приятно видеть, что ради меня он пошел на такое.
— Перестаньте испытывать мое терпение, мистер Райми, — предостерег он. — Мне нравится ваша сила духа. Я ценю ваше хладнокровие, но вы пользуетесь моей добротой, а ее у меня невероятно мало. Хватит. Больше никаких вопросов. Никаких гнусных колкостей и намеков. Никаких упоминаний ЭТОГО ИМЕНИ. Мы договорились, мистер Райми, или мне придется перервать вам глотку?
— Я вас понял. Но что там с… с газами и биржей? Об этом вы мне позволите спросить?
Он улыбнулся, его руки разжались, и я осознал, что мне ничего не угрожает. Пока.
— Да вы, смотрю, прямо банный лист — пристанете, так не отвяжешься, — пробурчал он. — Ну ладно, я с вами поделюсь своим секретом игры на бирже. Но учтите, мистер Райми: дальше вас эта тайна пойти не должна. На бирже я король, уже лет восемь. Моей смекалке завидуют брокеры всего мира. Есть люди, которые заплатят вам за мой секрет любые деньги. Банкиры будут перед вами на коленях стоять. Тот факт, что Инти Майми так небрежно болтает об этой тайне, меня тревожит, и я расследую этот вопрос. Приму меры. Я бы вам посоветовал в ближайшее время держаться подальше от этого падшего ангела. Но теперь, раз уж дело вышло на чистую воду… Не сомневаюсь, что вы оцените все это по достоинству. Пойдемте.
Он вышел из офиса, прошел мимо секретарши и очереди к лифтам (на площадку, где делал остановку только один из лифтов здания). Нажал на кнопку. Спустя несколько секунд двери разъехались. Мы вошли.
— Шестой, — буркнул Кардинал дрожащему лифтеру. Кабина поехала вниз.
На шестом, после краткой прогулки по коридору (все встречные при виде нас разбегались куда глаза глядят) мы подошли к высоким раздвижным дверям. Кардинал набрал на пульте какой-то шифр, двери открылись, мы переступили порог. И оказались в длинном помещении с простыми скамьями вдоль стен. На скамьях тихо сидели люди, мужчины и женщины, группками и поодиночке. Все это были бродяги, пьяницы и тому подобное, грязные, немытые. Только ноги у них были чистые.
Кардинал прошел мимо, словно не замечая их присутствия. Помещение заканчивалось такими же высокими дверями. Кардинал опять набрал несколько цифр. Замок щелкнул, но Кардинал помешкал у двери.
— У вас нос чувствительный? — спросил он меня.
— Не очень.
— В любом случае приготовьтесь, мистер Райми. Эта комната — возможно, самая неприятно пахнущая на земле. Если что, тут же зажимайте пальцами нос. Хорошо?
— Хорошо.
Он открыл дверь, мы проскочили, и Кардинал тут же задвинул ее.
Он не шутил. С такой отвратительной вонью мне еще не доводилось встречаться. Тухлые яйца, понос, навоз, блевотина: все они, даже сваленные в одну кучу, не могли соперничать с этим ароматом. Мои руки инстинктивно дернулись к носу; я обнаружил, что задыхаюсь, а на глазах у меня выступают слезы.
— Что за хренотень? — кое-как прохрипел я. Вместо ответа Кардинал с улыбкой обвел рукой комнату.
У стен за столами сидели четверо в противогазах. Перед ними лежали листы бумаги, которые они постоянно просматривали, не поднимая глаз. В середине комнаты за обеденным столом, заставленным самыми разнообразными кушаньями, сидел бродяга и уплетал еду за обе щеки. Штаны у него были приспущены до колен, и из-под спинки стула выпирал весьма безобразный зад. На моих глазах его ягодицы раздулись, и он оглушительно пустил газы. Господа в противогазах за столами среагировали моментально: их пальцы бешено забарабанили по клавиатурам компьютеров.
— Это еще что за ерунда? — заорал я.
Кардинал захохотал.
