— Украсть? Вы имеете в виду похищение, мистер Райми?
— Нет, мистер Рид, я имею в виду брак.
— Брак? — недоуменно вытаращился он.
— Я намереваюсь жениться на вашей дочери, — пояснил я. — Вы сами видели, какими глазами мы смотрели друг на друга, как только я пришел. Мы встречались раньше и, что бы мы ни говорили, мы оба помним эту встречу и связавшие нас интимные переживания.
— Какой страховой агент так поступает! — шепотом возопил он.
— Страховой агент, который умеет пользоваться любым подходящим случаем, — твердо заявил я. — Когда я сюда приехал, я не знал, что Ама — ваша дочь. Я даже не знал, как ее зовут. Но теперь я все знаю и собираюсь обратить это знание себе на пользу. Видите ли, я убежден, что мы с Амой созданы друг для друга. Нас тянет друг к другу как магнитом, такое со мной впервые. И, даю руку на отсечение, с ней — тоже. Мы — идеальная пара. Она меня любит. Или полюбит, если дать ей время и шанс. Более того — думаю, она в меня так влюбится, что покорится всем моим желаниям. И если я уеду из этого города и отправлюсь в какую-нибудь проклятую Богом дыру, где вы меня в жизни не найдете, она последует за мной. В таком случае вы ее больше не увидите, Кафран. — Я улыбнулся. — Или мне следует называть вас папой?
— Ты рехнулся, — прошипел он.
— Может быть. Но загляните мне в глаза. Загляните в глаза Амы. Вы увидите правду.
Последовав моему совету, он покосился в тот конец зала, откуда наблюдала за нами Ама, иронично хмуря лоб, удивляясь, почему фокус застопорился на середине. Вновь обернувшись ко мне, Кафран облизнул губы.
— Она меня никогда не бросит, — заявил он. — Мы слишком близки. Даже если вы поженитесь и… Нет, она никогда не уедет. Никогда.
— Вы в этом уверены, Кафран?
— Уверен.
Я пожал плечами.
— Что ж, может, это действительно так. Вы ее дольше моего знаете. И лучше. Может, она и останется со своим добрым стареньким отцом, что бы ни говорил ее молодой муж. По, Кафран, разве вам не хочется знать наверняка? Разве вам не хочется гарантировать ее долговременную преданность? — Я улыбнулся своей самой коварной улыбкой, а затем, откинувшись на спинку стула и положив ногу на ногу, стал ждать его окончательного решения.
Он глядел в пол. Его ногти впились в мой палец. Правая рука повисла над ручкой гильотины, ожидая приказа от мозга. Клиенты ресторана удивленно разглядывали нас, перешептывались, чувствуя повисшее в воздухе напряжение, понимая, что фокус может кончиться плохо, предвкушая маленькое занятное кровопролитие.
Кафран поднял голову. Улыбнулся.
— Вынужден признать, Капак, что это без преувеличения самый блестящий пример навязывания добрых услуг, какой я встречал в жизни. Примите мои поздравления. Ваш учитель вправе вами гордиться. — И он надавил на рукоятку. Я машинально выгнулся на стуле, уже мысленно видя свой перерубленный надвое палец, разлетающиеся брызги крови, гарпий и вампиров, жадно присосавшихся к моим жилам.
Нож просочился сквозь мой палец и, не причинив вреда, опустился на нижнюю доску гильотины. Публика ахнула, а затем, когда я вынул из отверстия мой невредимый палец и согнул его, разразилась бурной овацией. Кафран приосанился, поклонился, выслушал аплодисменты и уселся рядом со мной.
— Ну-с, — заявил он, пряча в карман свое магическое приспособление, — где бумаги, на которых вам нужна моя подпись? — Пауза. Обаятельная улыбка. Палец, с дружеским упреком треплющий меня по подбородку. — Сынок.
Поблагодарив Кафрана за обед, я обменялся с ним рукопожатием в честь нашего договора и удалился. Он все еще качал головой и печально улыбался, разрываясь между отвращением и уважением ко мне.
Снаружи ожидала Ама. Она стояла, скрестив руки на груди, серьезная, как судья, собирающийся огласить приговор о повешении. Я подошел к ней. Несколько минут мы молча смотрели друг на друга, сомневаясь сами в себе. Я понимал, что она запросто может оказаться лучшим киллером Кардинала, получившим задание соблазнить и убрать некоего Капака Райми; она понимала, что я могу оказаться верным лакеем Кардинала, посланным исправить вчерашнюю оплошность. Ни один из нас не знал, что воплощает в себе другой — любовь или смерть. Ни один из нас не знал, что тут сказать и сильно ли мы рискуем. Это было бы даже смешно, если бы на кону не стояла моя и ее жизнь.
Ама прервала молчание первой.
— Понравилось вчера? — спросила она, неуверенно улыбаясь.
— А то! — отозвался я, и мы разом захохотали. Опасность временно миновала. — Я никогда еще не делал этого на лестнице.
— И я тоже. Совсем другое ощущение, да?
— По-моему, как-то особенно возбуждает.
— И пьянит. И освежает силы. А еще это неслыханная, невозможная глупость.
— Я знаю. Трахаться, как кролики, на лестнице в «Парти-Централь», Можно было бы выбирать из тысячи более безопасных мест. Если бы нас застукали… — Меня вновь разобрал смех. — Черт, дело кончилось бы либо нашей смертью, либо массовой оргией, правда?
— Наверно. — Она закусила верхнюю губу. — Значит, ты — Капак Райми.
— А ты — Ама Ситува.
— Ты обо мне до сегодняшнего дня слышал? — спросила она.
— Нет.
— А я вот о тебе слышала.
— Да? От подруг, что ли?
— Нет. Я прочла о тебе в архивах «Парти-Централь».
Я помешкал. Мне ужасно не хотелось возвращаться к серьезной подоплеке вчерашней встречи.
— Ты можешь мне сказать, что ты там делала? — спросил я.
Она начала нервно озираться по сторонам, переминаясь с ноги на ногу.
— Капак, насколько ты близок к Кардиналу? Ты ему очень предан? — произнесла она, испытующе глядя на меня, точно сова — на крота.
— Не знаю, — честно ответил я. — Еще пару дней назад я сказал бы, что предан ему до последнего вздоха. Он был ключом ко всему, что мне нужно от жизни, — к богатству, к славе, к власти. Теперь я засомневался. Один мой друг исчез, и мне Кажется, что при этом не обошлось без Кардинала, и еще я задумался, чего он от меня хочет, каковы его намерения. Я ни в чем не уверен. Но если на меня надавить, я скажу, что предан ему.
Она прислонилась к стене. Глаза у нее были восхитительные. Мне хотелось прижаться к ней и начать их облизывать, пока у меня язык не отвалится.
— В «Парти-Централь» я пробралась тайком, — созналась она. — На третьем этаже есть маленькое окошко, которое никто не охраняет. Я туда лазаю по веревке. Я забираюсь туда ночью, три-четыре раза в неделю, ищу тайные досье на верхних этажах. Я накопила столько улик, что от Кардинала только мокрое место останется. Я могу погубить его в мгновение ока. Если захочу, прямо завтра. У меня есть фотографии, копии и даже кое-какие оригиналы. Никто из его преданных слуг не может оставить меня в живых. Любой, кто не убьет меня или не сдаст, — сам изменник.
