Ну и байка — одинокая женщина без чужой помощи проникает в «Парти-Централь». Если бы не наша встреча и не любовь, заставлявшая меня верить каждому ее слову, я бы ей в жизни не поверил.
— Ты собираешься использовать информацию, которую собрала? — спросил я.
— Наверно. Рано или поздно.
— Зачем? Что ты искала? Зачем ты туда лазала?
— До объяснений дойдет позже, если жива останусь. Но я это делала в личных интересах. За мной никто не стоит. Я одна. Если ты решишь его предать, ты сделаешь это ради меня, ради незнакомой женщины, ради женщины, которую ты однажды трахнул на лестнице, ради женщины, которой мерещится, что она, невесть за что в тебя влюбилась. Если ты его предашь, Капак, то ради меня. Ради любви. — Она страдальчески улыбнулась. — И если это кажется тебе разумным, значит, ты такой же псих, как и я.
Ее била легкая дрожь. Я держал в своих руках ее жизнь. Мне — совершенно незнакомому человеку — она доверила все, что имела: свое тело, свое сердце, свою жизнь. Еще никто и никогда не удостаивал меня такого доверия. Мне и в жизни не пришло бы в голову, что так бывает. Я словно бы воспарил над полом. Под ложечкой приятно сосало.
Мне пришел в голову только один вопрос:
— Скажи, ты знаешь парня по имени Адриан Арне?
Это был единственный вопрос, который был для меня решающим. Предать Кардинала я был намерен только из-за его возможной причастности к убийству Адриана, если Адриан и вправду убит. Мое доверие к жителям этого города было подорвано, когда они начали отрицать очевидные факты и отрекаться от друзей. Мне не хотелось добровольно лишиться всего, что я добился, но если мне удастся найти человека, который признает существование Адриана, человека, который знает, почему он исчез, и даже поможет его спасти, если он еще жив… Предам ли я Кардинала ради этого? Наверно.
— Лично — нет, — ответила Ама. — Только по имени. Он числится в списке «Айуамарки».
— Каком списке? — Это слово я уже где-то слышал…
— Списке «Айуамарки». Его-то я и искала в «Парти-Централь». Это ответ на вопросы, которые накопились у меня с самого моего приезда в город. Мне пока не удалось проникнуть в тайну, но я знаю, что это ключ к разгадке. Нутром чувствую. В списке полно имен. Там и я, и Адриан Арне, и Леонора Шанкар, и ты. Десятки имен, и к каждому прилагается головоломка.
Отойдя от стены, она поправила платье.
— Мне пора, — сказала она. — Я нужна отцу. В это время по вечерам много народу, а несколько наших штатных официанток заболели.
— Я хочу опять с тобой встретиться, — сказал я ей. — Я хочу узнать побольше об этом списке, и об Адриане, и о том, что ты ищешь.
— Я согласна.
— Когда? Где?
— Завтра, — отозвалась она. — В порту. Пятнадцатый пирс. Приходи часов в шесть вечера. У тебя будет достаточно времени, чтобы хорошенько все обдумать. Возможно, ты решишь, что я слишком опасна. Возможно, ты решишь сохранить преданность боссу. Я не буду тебя винить: я прошу от тебя очень много, больше, чем вправе. Возможно, ты решишь явиться с Фордом Тассо и целым стадом быков. — Она задумчиво вздохнула. — Дело сделано, руки у меня связаны. Ты сделаешь то, что сочтешь своим долгом. Если я совершила ошибку и переоценила твои чувства, мне конец.
Она ушла. Я стоял перед рестораном, уставившись на дверь, разинув рот. Спустя пару секунд она вернулась — высунула голову в дверь с последним вопросом на устах.
— Капак, скажи мне, ты помнишь свое детство?
— Что?
Вероятно, я так и подпрыгнул, потому что она улыбнулась и погладила меня пальцем по носу.
— И я тоже не помню, — сообщила она и вновь удалилась, на сей раз окончательно.
* * *
Я вернулся в офис, чтобы отчитаться. Соня сидела, надув губы, уставив на меня ненавидящие глаза. Правда, при виде подписанных договоров она просияла: раскрутить Рида она пыталась почти столько же лет, сколько и Кардинал. Соня спросила, как мне это удалось. Ей явно хотелось со мной помириться, но я только хмыкнул и отвел взгляд. Нас разделяла стена, которая, как мне казалось, никогда уже не рухнет. Она солгала мне, обманула — и продолжает ломать комедию до сих пор. Я сунул ей договоры для окончательного оформления, сухо извинился, что не могу остаться на работе, и ушел.
Я попросил Томаса покатать меня по городу и только потом отвезти в «Окошко». Длинные тени и сгущающийся сумрак были под стать моему настроению. Способен ли я взаправду предать Кардинала? Теоретически у меня и мысли такой не должно было возникнуть. Кардинал обошелся со мной хорошо и, судя по всем приметам, собирается осыпать настоящим золотым дождем. Он уберег меня от смерти, на которую обрек дядю Тео. Ввел меня в свой круг, устроил на непыльную работу, поручил Форду Тассо и Соне меня учить. Неужели после всего этого я должен отвернуться от него ради какой-то зловредной потаскушки? Бред собачий!
Да, ее придется сдать. Это единственное разумное решение проблемы. Почем я знаю — может, она — подсадная утка, подосланная, чтобы проверить меня на верность. И даже если это не так — если она и вправду заклятый враг Кардинала, — тем важнее ее разоблачить. «Не думай хреном», — таков был один из первых уроков, вбитых в меня дядей Тео. Пусть перед тобой самая сногсшибательная дамочка, пусть она сулит тебе с три короба — сначала пораскинь мозгами и только потом выслушай свои яйца. Безрассудство обойдется мне слишком дорого. Сейчас я пойду домой, приму душ, оденусь, наберу номер Кардинала и расскажу ему все, что знаю об Аме Ситуве и ее опасных планах. И хрен с ними, с сантиментами.
Не успел я принять решение, как зазвонил мой сотовый и со мной заговорила одна из секретарш Кардинала. Я должен был немедленно явиться для встречи с ним в «Парти-Централь». Ему известно о заключенном договоре, и он хочет меня поздравить.
Это решило дело. Я поеду и скажу ему обо всем лично. Все равно я сомневался, что смогу лгать ему глаза в глаза. Аме Ситуве конец. Мой легкий флирт с мятежом задушен в зародыше. Я пойду по пути, который подсказывает мне разум, и никаких гвоздей.
И тут, не успел я спланировать свое будущее и вернуть корабль прогресса на положенный курс, телефон зазвонил снова. Это был один из врачей Кончиты, очень встревоженный. Голос у него то и дело срывался. Он сообщил мне, что сегодня днем ее навестил муж, после чего у Кончиты случился нервный срыв и она вновь, после долгого благополучного периода, попыталась покончить с собой. Он сказал, что на сей раз намерения у нее были серьезные, и ее едва удалось вернуть к жизни, и попросил приехать как можно скорее. Ей дали успокаивающее, но она по-прежнему в сознании, а увеличивать дозу они боятся — очень уж много крови она потеряла. По его словам, она близка к истерике и, если мне не удастся ее успокоить, Кончиту придется отправить в какую-нибудь клинику, на попечение профессионалов. Нет, он не сказал напрямую, что я — единственный, кто может ее спасти от пожизненного заключения в психушке. Но это было ясно и так.
