Мы заехали поужинать в какой-то тихий ресторанчик, но аппетита у нас не было.
— Может, отменим? — размышляла Ама вслух. — Список ты уже видел. Зачем зря рисковать? Ничего нового ты не узнаешь.
— Список был старый. Мне нужен новейший вариант.
— Зачем?
— Не знаю. Может быть, я обнаружу знакомые имена среди новых. Может быть… Я должен его увидеть. Так нужно.
— Капак… — произнесла Ама и замялась, опасаясь продолжать.
— Что?
— Ты бы… Как ты думаешь, ты способен убить человека? — заглянула она мне в глаза. — При необходимости?
— Да, — не колеблясь, ответил я.
— Ты способен убивать, как убивает Вами? Женщин? Детей?
— Нет, конечно. Он же псих. Я убил бы врага, того, кто преградит мне путь. Но ребенка? Никогда.
Аму это, кажется, успокоило, но меня — нет, поскольку я не был уж так уверен. Если дойдет до дела…
То, что я увидел у Вами в холодильнике, вызвало у меня омерзение. Одна часть моей души содрогнулась от ужаса и до сих пор никак не могла успокоиться. Но одновременно я поймал себя на чем-то вроде восторга. Мне не хотелось сознаваться в этом даже себе самому — но в глубине души и не так бессознательно, как мне бы хотелось, я испытывал зависть к его садистским подвигам.
Мы зарулили в дешевый мотель и привели себя в порядок. Мне нужно было принять душ: после визита к Вами я весь обливался потом. Уже стягивая штаны, я почувствовал на себе пристальный взгляд Амы.
— Чего? — замер я.
— В ту ночь я тебя толком не разглядела, — проворковала Ама. — Просто интересно, что там у тебя под одеждой.
— Нечего глазеть, — проворчал я. — Отвернись.
Ама задорно расхохоталась.
— Скромничаете, мистер Райми?
Я тоже заулыбался.
— Давай так: я разденусь, если ты разденешься.
Лукаво кивнув, Ама начала сбрасывать с себя одежду.
Мы залезли под душ вместе. Совсем как в ту ночь в «Парти-Централь», мы ощупывали и исследовали тела друг Друга. Меня вновь до самой глубины души поразила особенная красота Амы. Не знаю уж, как бы среагировали на нее другие мужчины — стандарту порножурналов она не отвечала, — но в моих восторженных глазах она была само совершенство.
Мы ласкали друг друга неторопливо, но столь же страстно, как и в первый раз. Друг другу мы были еще в новинку — но одновременно казалось, будто мы прожили вместе уже много лет. Мы точно знали, как доставить друг другу удовольствие, действовали, почти не думая, интуитивно предчувствуя движения друг друга на ход вперед.
Кончили мы вместе, слившись воедино. Это было медленно. Это было райское блаженство.
— Если бы нашу страсть можно было бы разлить по пузырькам и продать, — сказала Ама потом, когда мы лежали на кровати, обнявшись, — мы бы стали миллионерами.
— Да ну их, эти деньги, — отозвался я, нюхая ее шею. — Не хочу ни с кем делиться. Пусть весь мир провалится. Черт с ними со всеми — лишь бы мы с тобой были счастливы.
— Не очень-то хорошо так говорить, — захихикала она.
— А я не очень-то хороший человек, — улыбнулся я.
— Правда? — серьезно переспросила она.
— Уже раскаиваешься?
— Просто любопытно. Я тебя люблю, Капак, но сама не могу понять, за что или почему. В тебе есть много такого всякого, что мне закрыто. Я еще никогда не отдавалась человеку, чей характер так плохо знаю. Вот и хочется выяснить, с кем я, собственно, связала себя клятвой.
Раздосадованно вздохнув, я приподнялся на локтях. Очерчивая пальцами невидимые круги на ее животе, я заговорил.
— Я гангстер. Я ворую, запугиваю, избиваю. При необходимости убиваю. Сам я себя считаю порядочным человеком — я не обижаю невинных, верю в семейные ценности, верность и преданность друзьям, — но респектабельным членом общества меня не назовешь. Я поступал дурно, Ама, и замышляю кое-что похуже.
Ама печально кивнула:
— Так я и думала.
— Ты не способна с этим смириться? — тихо спросил я.
Ама передернула плечами.
— По крайней мере ты честен, — заявила она и крепко обвила меня руками.
— Ты можешь полюбить человека только за честность?
— Да, — ответила она, помедлив. — Но ты? Ты можешь полюбить женщину, которая любит такого, как ты, хотя и знает темную изнанку его души?
Я улыбнулся:
— Готов попробовать, — и заставил ее замолчать поцелуем. Она тоже поцеловала меня. Дальше — больше. И вскоре мы опять извивались в сексуальном экстазе, и длилось это еще дольше, неспешнее и слаще, чем в прошлый раз.
* * *
Расплатившись за комнату в мотеле, мы вновь покатили по городу и, когда пробил час, расстались в нескольких кварталах от «Парти-Централь». Ама направилась на задворки. Я вальяжно вошел в вестибюль, кивая часовым, и прошел к конторке администратора. Сказал, что мне нужно воспользоваться компьютером. Обычная просьба. Я сдал ботинки с носками и начал подниматься по лестнице. Я не спешил — размышлял об ожидающей нас работе, вновь прокручивал в голове слова Вами. Стоило мне отвлечься, как перед моим мысленным взором снова возник образ «той женщины». Пользуясь им, как отмычкой, я попытался взломать сейф, в котором таилось мое прошлое, но он не поддавался.
Я шел с невозмутимым, в сущности, видом, но вдруг на площадке шестого этажа от стены отделилась таинственная тень и ухватила меня за левую руку. Сердце у меня бешено забилось, и я чуть с ума не сошел. Я чувствовал, как ступени уходят из-под ног, как дрожат колени. Уже вообразил, как падаю, как скатываюсь по лестнице, чтобы безвременно погибнуть идиотской смертью. Но тут раздался голос:
— Капак, это я.
Ама. Я облегченно вздохнул.
И взревел:
— Черт тебя задери! Ты что, решила ухлопать меня своими руками, чтобы Кардинал поменьше трудился? И вообще, что ты здесь делаешь? Я думал, мы наверху встречаемся.
— Мне не хотелось подниматься одной. Что-то нервы расшалились.
Я присмотрелся к ней, насколько позволял тусклый свет. Она дрожала. Всё это время она казалась мне такой храброй, что я даже и не задумывался о том, в какой она неестественной ситуации. В конце концов, она всего лишь дочь владельца ресторана. Для этих наших шпионских подвигов нужны стальные нервы. Разве странно что она испугалась, усомнилась в своих силах?
— Отменим, а? — спросил я. — Могу пойти один, если хочешь.
— Нет, дурачина, — отважно улыбнулась она. Дрожь постепенно прекратилась. — Это ерунда, приступ паники. Пройдет.
— Ты уверена? — Ама кивнула. Выждав с минуту, я заявил: — Ну что, двинули наверх?
— Если так и будем здесь стоять — точно ничего не узнаем, — отозвалась она.
