А можно просто горячим воздухом оболочку наполнить! Такой аэростат тоже полететь должен. Да что только от него пользы… Может, в Кремль на нём залететь? Ага, ночью, они и не заметят. Они же с воздуха никого не ждут. Может Аполлона Григорьевича заклеить и надуть? Поднимет он меня, или нет?
Это всё мечты, оборвал сам себя Руся, спустись с небес на землю.
— А может, наоборот, понизу? — тут же услужливо подсказало Русе его неутомимое воображение. — Под землёй, например, туда пробраться.
Руся, когда в своё время был в Кремле, в составе маленькой группы туристов ходил, вместе с папой и Лушей, по какому-то расчищенному и превращённому в экскурсионный объект подземному ходу. Это был ход из какой-то башни к Москве-реке. Кажется, из Тайницкой. Ну да, легко запомнить — ход потайной, башня Тайницкая. Только вот не факт, что по этому ходу в 1812 году можно прогуливаться так же, как в середине 21 века…
Так ничего путного Руся в тот вечер и не придумал.
Москва изрядно опустела. Оставшиеся силы французы стянули к центру, расставили на окружающих Кремль улицах свои аванпосты.
На третий день, неподалёку от такого пикета, Русю задержали. Объясняться по-французски он не рискнул. Впрочем, у него никаких объяснений не требовали, а просто объявили, что он и ещё четверо задержанных, должны теперь работать.
— Ко-пать, ко-пать! — с ударением на первый слог повторял маленький вертлявый конвойный, потряхивая ружьём.
— Господи Иисусе! Что за копоть такая? — недоумевая, пробасил осанистый мужик, похожий на купца.
Их повели в Кремль. Арестованные выглядели бледными и испуганными. И только у Руси всё так и пело внутри. Вот это удача, ликовал мальчик.
Он окинул взглядом озарённые розовым светом башни, вдохнул полной грудью свежий, прихваченный лёгким утренним заморозком воздух. Воздух был холодным и вкусным, как мороженое. Руся беззаботно глотал его на ходу раскрытым ртом, пока в горле не запершило.
В Кремле им, и другим русским, схваченным прямо на улицах, раздали лопаты и заступы, велели копать: рыть подкопы под кремлёвские стены, под соборы и дворец.
— Братцы, чего это они, окаянные, задумали, а? — спрашивал худой парень с впалой грудью, по виду мастеровой. Он стоял столбом, словно не решаясь ударить заступом в землю.
К нему подскочил чернявый французский капрал, и огрел прикладом по спине, громко ругаясь. Потом замахнулся и на других — тех, кто, по мнению капрала, копал недостаточно усердно.
Люди принялись за работу, коротко переговариваясь.
— Взорвать хотят, что ли?
— Люди добрые, да как же это, нашими же руками…
— Да воля-то не наша. Как ни горько, а копай.
Хоть бы дождь!
Уже трое суток в Кремле деятельно рыли рвы и канавы. В них закладывали пороховые мины с фитилями.
Инженерными работами руководил полковник Депре, только что прибывший из Испании. Лушу прикомандировали к нему в качестве переводчика — как только выяснилось, что этот Виньон умудряется объясниться с русскими не хуже, а то и лучше толмачей-поляков.
Луша сновала по Кремлю как челнок, от башни к башне, от собора к собору, от одного подкопа к другому, и успевала выполнить за день десятки поручений. Деятельность она развила бурную, что и говорить.
Правда, вопреки всем этим «стараниям», а вернее — благодаря им, в организации инженерных работ постоянно случалась путаница.
Приказы почему-то не выполнялись, или выполнялись неправильно. В некоторые траншеи и вовсе заложили вместо сухого — подмоченный порох. Как же так? Ведь по приказу командующего артиллерией ящики с негодным порохом были специально помечены и расположены отдельно!
Надо сказать, что порох в тех траншеях так и не заменили. Почему — непонятно…
Виной всей этой неразберихе, думало начальство, была большая спешка. А что же ещё?
Руся устал. Саднило стёртые ладони. Оглянувшись по сторонам, он перестал копать и стоял, навалившись грудью на черенок воткнутой в землю лопаты.
Внезапно он увидел, как на Ивановской площади появился игреневый жеребец в ореоле солнечного света.
— Бр-р-р! — потряс головой Руся. — Надо же, вылитый Шоколад!
Солнечные лучи слепили глаза. Мальчик прищурился. Коня вёл под уздцы не взрослый, нет, подросток.
Раевский так и замер. Это она! Сестра повернула голову в его сторону и остановилась, облитая золотым солнечным светом.
У Руси перехватило дыхание.
— Давай-давай, чёрт возьми! — услышал он в тот же миг и получил прикладом в плечо.
Руся принялся долбить землю, не поднимая головы. Он вдруг испугался, что кто-нибудь заметит их сходство, а из этого может выйти бог знает какая неприятность.
Только через какое-то время он осмелился украдкой поднять голову. Не заметила! Переговорив с каким-то французским офицером, Луша ловко вскочила в седло и, подобрав поводья, решительно двинулась в сторону Спасских ворот. Теперь она уже точно не могла его увидеть. Проехав мимо Чудова монастыря, Луша повернула налево и скрылась из виду.
Русе отчаянно захотелось броситься за ней, догнать…
На это раз он долго не раздумывал. Страдальчески закусив губу, он бросил лопату и картинно схватился за живот.
Работавший бок о бок с Русей немолодой батюшка в длинной чёрной рясе, которого все окружающие звали отец Георгий, сочувственно склонился над ним. Руся заговорщически подмигнул, и издал громкий жалобный стон.
Отец Георгий понимающе взглянул на него, выпрямился и спокойно взялся за лопату. Руся продолжал стонать, согнувшись в три погибели.
— В чём дело? Ну! — Француз, следивший за их работой, в очередной раз замахнулся на Русю прикладом.
— Живот скрутило! Ой, мамочка! — заскулил Руся. — Он демонстративно похлопал себя по животу ладонями, и скорчился ещё сильнее.
Капрал брезгливо скривился и махнул рукой в сторону нужников, устроенных поодаль.
Русе того и надо было. Оставив притворство, он в три скачка миновал сквозь заставленную какими-то ящиками арку собора Двенадцати апостолов, и вылетел на Сенатскую площадь. Оттуда прекрасно просматривались Никольские.
Он успел увидеть сестру ещё раз. На верном Шоколаде девочка уже выезжала из Кремля, поэтому разглядеть удалось только Лушину спину.
Какое-то время Руся смотрел ей вслед. На лице его блуждала счастливая улыбка.
— Куда это она? — Нахмурясь, мальчик вернулся к суровой действительности. — Вернётся или нет? Нет, наверное. Был бы у меня конь, я бы не вернулся. Разыскал бы своих и… Эх, да что там!
Луша, и в самом деле, оставляла Кремль с твёрдым намерением найти своих и помешать варварским планам Наполеона осуществиться.
