Чаще мимо проходили плоские, как столешницы, ледяные острова. Эти, конечно, быстро наскучили. Интереснее было рассматривать высокие, бугристые айсберги, похожие то на полузатонувших носорогов, то на спящих в воде динозавров. Многие плавучие льдины напоминали замки — с настоящими арками, башнями, остроконечными шпилями, мостами и гротами.
А если ненадолго выглядывало из-за туч солнце, лёд светился самыми разными оттенками — от голубого до изумрудного. Красотища!
Однако плавать между ледяными островами было опасно. Луша помнила про «Титаник», но, разумеется, помалкивала. Ведь до катастрофы с пароходом «Титаник» оставалось всего-то — чуть меньше века.
Однако на «Востоке» и без её советов понимали, что главную опасность для судна составляет подводная часть ледяного острова: она гораздо больше той, что сверху, и столкновение с этим невидимым основанием айсберга грозит судну неминуемой гибелью.
Так, среди айсбергов, и провели они первый месяц антарктического лета.
Миновало Рождество, приближался Новый, 1820-й, год.
* * *
Новогодняя ночь выдалась тёмная, туманная.
Снег всё валил и валил. Вахтенные матросы едва успевали выметать снежную кашу и выбрасывать её за борт. Чтобы стряхнуть снег — тяжёлый, мокрый, толстым слоем покрывавший паруса, — моряки «Востока» периодически «обезветривали» их, приводя шлюп круче к ветру.
Ровно в полночь снегопад прекратился — словно в качестве подарка к Новому году. Но радость была недолгой: не успели пробить четвёртую склянку
[26]
, как поднялся ветер, нагнав сырой непроглядный туман. Откуда-то из тумана доносился неумолкающий крик пингвинов и глухой отдалённый шум — это ледяные громады переворачивались, сталкиваясь, разбивались одна о другую.
— Вперёд смотреть! — слышался время от времени зычный голос вахтенного офицера.
— Есть, смо-о-о-отрим! — протяжно отзывались матросы.
В четыре часа утра, одновременно с восьмой склянкой, на палубу выскочил, поёживаясь, заспанный Адамс.
— Ух, туман-то какой! С носа кормы не видно…
— С Новым годом! — улыбнулся гардемарину уже отстоявший четырёхчасовую вахту мичман Демидов, предвкушая, как спустится вниз и нырнёт под тёплое одеяло.
Адамсу, напротив, предстояло четыре часа вахты на свежем воздухе. Роман придирчиво оглядел вверенное ему хозяйство.
Бегучий такелаж
[27]
обледенел. Верёвки, покрытые толстой коркой льда, показались Роману продёрнутыми сквозь стеклярус и напоминали бусы на рождественской ёлке.
— Каждый час матросы на вантах
[28]
драйками
[29]
околачивают, да снова всё льдом обрастает, — махнул рукой мичман, и скрылся в тёплом трюме.
В начале пятого часа, только успел Адамс принять вахту, часовой каким-то чудом углядел сквозь непроглядный туман ледяные острова — к северо-востоку от шлюпа.
— Проскочим? Или… Неужели — заденем? — содрогнулся Адамс. — Поворачивать, как можно скорее!
Близкий бурун
[30]
оглушительно ревел, разбиваясь о ледяные громады. Сквозь этот пугающий рёв прорывались надсадные вопли пингвинов.
По сделанному сигналу оба шлюпа повернули от ледяных островов на правый галс
[31]
. Адамс, балансируя на накренившейся палубе, развернулся и неожиданно наткнулся на Лушу.
— А ты что здесь делаешь! — сердито рявкнул он.
Она метнула испуганный взгляд. Не удержав равновесие, со всего маху ткнулась лицом ему в живот.
От резкого поворота паруса на «Востоке» заполоснуло и весь такелаж привело в движение. Всё заскрежетало, зазвенело.
— Головы береги, братцы!
Роман схватил Лушу в охапку, прижал к себе. Пригнулся, выставив над головой согнутый локоть.
Ледяные сосульки с шумом и мёрзлым грохотом ссыпались вниз, вдребезги разбиваясь о мокрую палубу.
Наконец, всё стихло. Шлюп выровнялся. Айсберги остались в стороне.
Матросы стаскивали шапки и облегчённо крестились. Обмениваясь впечатлениями, переругивались жизнерадостно.
— Слава богу, пронесло! — Роман, не разгибаясь, повёл плечами, встряхнулся, сбрасывая ледовую крошку со спины и шеи. Выпрямился, сильными руками бережно поставил Лушу на ноги. Крепко держа девочку за плечи, глянул поверх её головы на расколотые сосульки, усыпавшие палубу, присвистнул тоненько. Потом опустил на неё глаза, нахмурился. — Ну-ка, марш в трюм!
— А что это было? — спросила она, не трогаясь с места. Доверчиво заглянула Роману в лицо, медленно подняла руку, провела дрогнувшим пальцем по его рассечённой острым осколком щеке.
Гардемарин кашлянул, поиграл бровями.
— Что-что. Чуть с ледовым островом не столкнулись, вот что.
— А-а. Ты меня опять спас… Теперь от этого, от ледопада… — глаза её сияли.
Она протянула ему платок. Он небрежно стёр со своей мокрой щеки струйку крови, пытаясь втолковать ей главное:
— Сосульки эти — ерунда. Мы едва с ледовым островом не столкнулись, — снова повторил он. — Слава богу, пронесло!
Бледное лицо Луши светилось в утреннем сумраке, карие глаза смотрели на него пристально, почти не мигая.
Она слушала, и не очень понимала, что он говорит. Ей не было дела до айсбергов. Айсберги были где-то там, а он — рядом: большой, сильный, весёлый. И вовсе не смешной, как казалось раньше. Ну, разве, самую малость, когда важничает, краснеет или хмурится нарочно. Вот как сейчас…
