Книга Вернуться по следам, страница 15. Автор книги Глория Му

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вернуться по следам»

Cтраница 15

Не всегда все было так мило и благолепно – если папа попадался на очередной измене, поединки эти выглядели совсем иначе. Мама была гордой польской женщиной, папины измены оскорбляли ее, а словами она умела не только утешать, но и жестоко ранить. Иногда мама допекала папу до того, что он ревел, как раненый кабан, круша мебель в доме (однажды даже пробил кулаком дубовую дверь), а мама, маленькая и бесстрашная, стояла прямо посреди этого урагана и выкрикивала: «Негодяй, бесчестный негодяй!»

Они были очень смешные, оба. Очень смешные – изводили друг друга, пугали и отказывались быть благоразумными – каждый в своем.

Если маме становилось совсем плохо и папа пытался уложить ее в постель (без всякого эротического подтекста), она говорила ему: «Генрих, ты же врач! Ты же знаешь, что с таким диагнозом мне вредно все, мне вредно жить, так что же мне теперь – не жить? Пусть уж как Бог даст… Или ты хочешь, чтобы я сидела здесь, среди подушек и микстур? И прожила так до семидесяти лет?» И папа всегда отвечал: «Хочу», – и целовал ей руки. Он боялся за нее. Так же как она за него, когда он проигрывался в прах или к нему приезжала очередная проверка из района.

Они были такой классической парой – барышня и хулиган, плохо понимали друг друга, но очень любили. И всегда шутили – даже когда мама не могла подняться и лежала бледная, с темными кругами под глазами (и все равно – такая красивая), папа дразнил ее «дама с карамелиями», а она его – «звезда анатомического театра».

Но между тем мы дошли до больницы и поднялись на второй этаж.

Папенька разбудил ночную медсестру Валечку, сказав ей змеиным голосом: «Будешь спать на работе – уволю на х…», – и прошел к себе в кабинет.

Валечка семенила следом, похожая на персикового кролика – такая белая с розовым, чуть припухшая со сна, с вздернутым носиком и беззащитным взглядом.

Сразу по поводу мата. Долгое время я была уверена, что мат – это специальный медицинский язык, вроде латыни.

Мой галантный и вежливый папа в операционной и окрестностях позволял себе такие импровизации, каких я не слышала потом даже от конюхов и монтировщиков (а они, уж поверьте, признанные мастера).

Я сама не сквернословила до восьми лет – поскольку папенька мой имел привычку отвечать на любые вопросы, а не отмахиваться этими «тебе еще рано» и «я сказал, и все», он объяснил мне, что это за слова и когда их имеет смысл произносить, а когда стоит воздержаться. Ну и до восьми лет у меня просто не было хорошего повода.

Папа усадил меня на кушетку и осмотрел.

– Так. Голова, и плечо, и на ноге… Валя, обработай ей рану на лбу и подготовь все, будем шить.

Валя загремела железками, а папа пошел переодеваться и мыть руки. Вернувшись, он задумчиво сказал:

– Новокаин? Убери. Не пригодится, будем так.

(Увы, местный меня не берет, даже аппендикс выковыривали под общим.)

Все было готово, но папа почему-то мешкал, все ходил и ходил по кабинету.

Наконец он подошел к Валечке и сказал деловым голосом:

– Валя… Дай-ка мне по морде.

– Что?! – Валя вытаращила глаза.

– Ты слышала – что, копытом в голову е…ть! – заорал отец. – У меня, б… руки гуляют! Я родного ребенка шить на живую буду! Делай, что сказано, кобыла тупая, ну!!!

Валечка хныкнула, дернула носом со страху и залепила папе оплеуху – одну, потом другую.

Он помотал головой, потом встряхнулся, как пес после купания, и добродушно загудел:

– Ну-ну-ну… Вот и молодец… Вот и хорошо… Ну прости, ангел мой, ты же меня знаешь… Ты какие конфетки любишь? «Птичье молоко»? Ну, с меня конфетки… за хамство… Давай, давай, давай, не стой, работать пошли. – Он потрепал впавшую в анабиоз Валечку по щеке и подошел ко мне: – Не боишься? Готова?

– Нет, папа. Да, папа. – Я вцепилась в кушетку.

Он постоял еще рядом, потом вздохнул, велел Вале принести стул, посадил меня к себе на колени. Так и штопал – как носок.

Было не очень больно, только игла противно скрипела, прокалывая кожу, да папино успокаивающее бормотание рассыпалось звоном в ушах.

– Папа, замолчи, – попросила я, – так еще хуже.

Кончив дело, он снова посадил меня на кушетку.

– Ты как? – Папа обеспокоенно заглянул мне в лицо. – Водички хочешь?

– Полет проходит нормально, – сказала я и криво улыбнулась.

– Передохнешь или дальше?

– Давай дальше.

Папа кивнул и подозвал Валю.

– Так, колено – бесполезно, повязку наложишь, – говорил он ей, – а здесь… даже не знаю. Видишь, если тут стянуть, соседняя раскрывается…

– А если скобки, Генрих Васильевич? – робко спросила Валечка.

– А что? Хорошо! Молодец! Тащи скобки, – расцвел улыбкой папенька, а у Вали сделалось такое лицо, как будто она виляет хвостом.

Потом зашивали плечо, и это было совсем худо, мне пришлось держать в зубах салфетку. Но все хорошее когда-нибудь кончается, меня доштопали, перевязали и поставили на ноги.

Я чувствовала себя новеньким Франкенштейном – где-то тянуло, где-то ныло, но в целом было неплохо. Я так и сказала:

– В целом неплохо. Ты молодец, папа.

Папа расхохотался, откинув голову.

– Ты тоже молодец, дочь, – похвалил он меня, а потом совсем серьезно сказал: – Теперь послушай меня внимательно. Мне очень не понравилось это делать, – и он легонько постучал пальцем по моему забинтованному лбу, – и я хочу знать, что с тобой произошло…

Но в эту минуту в кабинет ворвалась нянечка и произнесла волшебное слово «Яковенко».

– Валя, дашь ей сладкого чаю, пирожок – и спать в третью, там никого. Справишься – быстро ко мне, – отрывисто приказал папа, послал мне воздушный поцелуй, погрозил кулаком и убежал к Яковенке.

Кулак относился к пирожку. Мне совсем не хотелось есть и спать, но я не должна была подавать Вале дурной пример (папа объяснил мне про свою работу, что главврач – как генерал, а остальные врачи – как солдаты и всегда должны его слушаться, поэтому не надо создавать прецеденты), и я терпеливо ждала, пока закипит маленький чайник на электроплитке.

После того как папа вышел, Валя сменила повадку. Нагло уселась в его кресло и молча наблюдала за мной с несколько неприязненной улыбкой. Я не очень-то любила, когда на меня так смотрят, поэтому сказала:

– Валя, спасибо вам большое, но вы можете просто налить мне чаю и идти к папе. Ему ведь нужна помощь, да? А я тут справлюсь, вы не беспокойтесь, я поем сама, и где третья палата, я знаю.

– Какой-то ты ненастоящий ребенок, – протянула Валя, насмешливо прищурившись, – какой-то не такой… Не плачешь, не капризничаешь, разговариваешь как взрослая…

– Мне агукнуть? – огрызнулась я. – Я самый настоящий ребенок. Не могу приготовить себе чаю – мне запрещают включать электроплиту и газ и поднимать чайник, полный кипятка. Но я – не слабоумная, поесть и найти кровать я сумею. А вам я от всей души советую поторопиться и не злить моего отца. У него дурной нрав, вы уже знаете, да?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация