О главном оба молчали.
Никакого волшебного лекарства фриккен Бубендорф из Амберхавена не привезла.
Тамошние медики оказались бессильны перед болезнью Бабушки. Оставалось надеяться только на себя. На то, что удастся совершить чудо — и очень серьезное чудо, которое не по силам снадобьям радингленской аптекарши Мелиссы. Итак, в распоряжении Инго была словесная магия, Амалия разбиралась в пространственной, а Филин — во всем понемножку и еще в волшебной музыке. Правда, была еще Лиза…
— Филин, — хрипловатым после долгого молчания голосом начал Инго, — может быть, не стоит так загружать Лизавету уроками? Она устала, замучилась, жалуется… даже плакала.
— Ничего, работа отвлекает. — Филин ответил сразу, будто был готов к такому разговору. — Меня бы кто сейчас отвлек, я бы ему век был благодарен, — он махнул рукой. — Пусть уж Лизавета будет занята по уши, чем опять полезет в самое пекло. Хватит с нас того, как наши предприимчивые детки сначала зайцами проникли на корабль к Зильберу, а потом — самовольно отправились воевать Мутабора и вызволять заложников. Хорошо еще, что все кончилось благополучно.
Инго кивнул — возразить тут было нечего.
— Она обижается. Ей кажется, будто мы незаслуженно оттираем ее от дела, — пояснил он.
— Пусть обижается, раз не понимает, что ее берегут, — со вздохом отозвался Филин. — Ну какое ей найти дело? Сидеть при Таль — только разволнуются обе. Насчет лекарства голову ломать? Не дай Бог, с Черным замком разбираться?
— С замком я как-нибудь сам управлюсь, — сказал Инго. — Куда я денусь? Как-никак, наследство-то мое…
— Не ты управишься, а мы, — с нажимом сказал Филин. — Эх, как некстати сейчас этот замок, другим делом надо заниматься. Таль… — он не договорил и осекся. — Ну, раз Амалия наконец прибыла, вместе что-нибудь придумаем. Хорошо хоть про картину ты ей успел сказать. Она правильно посоветовала — спросить Смурова. Пусть специалист разбирается, а то мне во все это верится с трудом…
— Только про картину и успел, — Инго, по обыкновению, дернул плечом. — Мы ведь проговорили всего пять минут.
О том, что он не показал Амалии таинственное металлическое яблоко и не расспросил о непонятном происшествии, которое случилось с ним во время амберхавенского посвящения, король умолчал. Он был уверен, что яблоко — дело десятое и что выздоровление Бабушки, Черный замок и загадка картины важнее. Причем именно в таком порядке. Пока что у него самого насчет этого яблока были лишь смутные догадки и понапрасну обнадеживать Андрея Петровича, да и себя самого, не хотелось.
— Ладно, пойдем, Лизавета там, наверно, уже волнуется, да и замерз я. — Филин глянул на часы. — Ого! Бегом, не то опоздаем!
Глава 5, в которой Лиза пугается летающих тарелок, а драконы ссорятся не на шутку
Такого ужасного Нового года у Лизы в жизни не было еще ни разу. Даже в десять лет, когда она заболела ангиной и провалялась с компрессом на шее не только тридцать первое декабря с первым января, но и половину каникул. Сейчас Лизе хотелось только одного — чтобы эта несчастная новогодняя ночь поскорее кончилась. Ничего себе, праздничное настроение…
Украдкой покосившись на часы, Лиза вздохнула и завернулась в свитер, наброшенный поверх неудобного бального платья, которое второпях наколдовал для нее Инго. Еще рано, взрослые пока и не думают расходиться. Наверно, до утра просидят. Инго, правда, уже раза три шепотом предлагал ей пойти спать, но Лиза твердо знала, что хозяйке дома так поступать неприлично. Тем более, Бабушка извинилась и ушла к себе часа полтора назад — и была уже белая, как скатерть.
Вся комната была заставлена свечами, они мигали, оплывая, радужная елочная гирлянда тоже мигала, и от этого знакомые лица казались какими-то чужими, с какими-то лишними тенями и углами. Перед глазами у Лизы все плыло. Поджав под себя ноги, она сидела в кресле и, чтобы не задремать, вяло жевала мандарин и методично растравляла душевные раны, подсчитывая обиды последних суток. Обид накопилось порядочно.
Начать с того, что Лева так-таки и укатил в деревню с родителями. А Костя, уже после суеты вокруг картины, ни с того ни с сего позвонил, обещал придти — и не пришел. Но это выяснилось уже когда они добрались до дома, а добирались, во-первых, с приключениями, а во-вторых, порознь. Новый год решено было встречать на Гатчинской, а не в Радинглене, и вот Филин с Инго заявили, что прогуляются пешком, через Бродячий мостик. Секретные разговоры, сообразила Лиза. Амалия тоже, похоже, сообразила, но ничего на это не сказала, только губы почему-то сжала. А вскоре Лиза поняла, почему: Амалия вызвалась перебросить Лизу с Бабушкой домой, как она выразилась, «почти мгновенно». Но…
Сначала они с Амалией и Бабушкой очутились на Васильевском острове, потом Амалия сделала еще одну попытку, и они оказались в заснеженном запертом саду на набережной Фонтанки, где деревья были обмотаны призрачно-синими лампочками. Бабушка выразительно посмотрела на Амалию и задумчиво сказала в пространство:
— Интересно, далеко ли до метро?
Хотя прекрасно знала, что очень даже близко.
— Я сейчас все исправлю, — пообещала Амалия, но голос у нее был скорее раздраженный, чем извиняющийся. — Видите ли, я теоретик, а не практик.
Странно, мелькнуло в голове у Лизы, а прошлой осенью Амалия самым что ни на есть практическим образом распутала слепившиеся в одно целое Радинглен и Петербург. Правда, тогда она всеми руководила, но все равно фриккен что-то или путает, или нарочно темнит. И еще фриккен за это время успела здорово подучить русский — изъяснялась легко и совсем без акцента.
— Обычно я работаю в паре с другим магом. Глауксу должно бы это помнить, — оправдалась Амалия, не выдержав Бабушкиного взгляда.
— Да? — светски спросила Бабушка, в голубоватом свете фонарей казавшаяся особенно усталой. — Ах, конечно, вы же так давно знакомы. Но Филин забывчив. Особенно по части долгов.
Ссорятся, определила Лиза. Или вот-вот поссорятся. Взрослые как-то так умеют — вроде бы ничего особенного не говорят, с виду не скажешь, что назревает ссора, а на самом деле… И зачем им Андрея Петровича делить? Кому от этого лучше?
— Фриккен, может, второй маг буду я? — на свою беду предложила Лиза и тут же почувствовала, что Бабушка дернула ее за рукав — мол, не суйся.
— Спасибо, ваше высочество, — без тени насмешки отозвалась Амалия, — но я постараюсь справиться. Вы не могли бы пока подержать мою сумку?
Лизе ничего не оставалось, как взять увесистую гобеленовую торбу. Амалия откашлялась и взмахнула руками так резко, что с ближайшего куста, сверкая, посыпался снег.
Через мгновение они втроем стояли на Гатчинской улице, и Бабушка тотчас спросила у Лизы:
— Бетан, ключи при тебе?
Лиза приготовилась вздохнуть с облегчением, но не тут-то было.
— Пойду прилягу, — объявила Бабушка, — а ты тут хозяйничай.
